Константин Станюкович - Отмена телесных наказаний

Константин Михайлович Станюкович

Отмена телесных наказаний

{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.

I

То было на рейде Гонконга.

В жаркое солнечное воскресенье, перед обедней, команда корвета была выстроена во фронт. Капитан корвета в мундире и орденах, веселый и довольный, подошел к фронту и, поздоровавшись с матросами, торжественно-радостным голосом поздравил их с царской милостью - с отменой телесных наказаний. И вслед за тем он прочитал среди глубокой тишины только что полученный из России приказ.

Матросы прослушали чтение в напряженном внимании.

- Надеюсь, ребята, вы оправдаете доверие государя императора и будете такими же молодцами, как и были! - проговорил, окончив чтение, командир, который еще до официального уничтожения телесных наказаний запретил их у себя на корвете.

- Рады стараться, вашескобродие! - дружно гаркнули в ответ матросы, как один человек.

Команда спустилась вниз к обедне. После обедни был благодарственный молебен.

Несколько дней среди матросов шли оживленные толки. Нечего и говорить, что темой бесед был прочитанный капитаном приказ. Некоторые старики матросы относились к нему с недоверием. В самом деле, что-то уж очень диковинно было. Вдруг нельзя пороть!

- Ты, Василей, понял, что вчерась читали? - спрашивал на другой день после обеда старый баковый матрос Григорий Шип своего приятеля Василия Архипова.

- Не очень, чтобы понял... Быдто и невдомек... Болтают что-то пустое ребята.

- Спина-то матросская ноне застрахована, вот оно что, братец ты мой!

- Врешь! - отвечал Архипов и хотел было ложиться отдыхать.

- То-то не вру... Уши-то у меня есть. Небось слышал, как капитан бумагу читал, что из Расеи запрет на линьки вышел... Шабаш, мол, брат. Стоп-машина!

- Пустое! - опять возразил Архипов, старый пьяница матрос, прослуживший во флоте около двадцати лет и не допускавший даже мысли, что можно обойтись без линьков.

- Экий ты Фома неверный... Ну у господ спроси...

Архипов скептически улыбнулся и только рукой махнул.

Однако немного погодя подошел к проходившему молодому мичману и спросил:

- Правда, ваше благородие, что Гришка мелет, быдто нонече нельзя пороть?

Молодой офицер стал добросовестно объяснять приказ, и старый матрос слушал его в безмолвном изумлении, видимо пораженный и сбитый с толку, но когда мичман дошел до штрафных, для которых телесное наказание отменено не было, - красное загорелое лицо Архипова снова приняло свое обычное выражение какого-то простодушного скептицизма не без оттенка лукавства.

Он поблагодарил офицера и на вопрос того: "Понял ли?" - отвечал: "Вполне отлично понял, ваше благородие", - и, когда офицер отошел, заметил товарищу с тонкой усмешкой:

- Не верь ты эфтому ничему, Гришка... Право, не верь...

- Тебе, что ли, дураку, верить? - осердился Шип.

- Дурак-то выходишь ты, а не я...

- Это как же?

- А так же! Пущай бумага вышла, а будет нужно выдрать, выдерут! - тоном глубокого убеждения говорил Архипов. - Теперче ты марса-фала вовремя не отдал или, примерно, сгрубил... Ну как тебя не выдрать как Сидорову козу? Или опять же, рассуди сам, умная голова, что с тобой делать, ежели ты пьян напился и пропил казенную вещь? Ведь не в Сибирь же... Разденут, да и всыплют...

- Врешь... В "темную" посадят.

- Какие еще выдумал "темные"? - насмешливо кинул Архипов.

- Карцырь, значит, такой будет...

- Карцырь?! - переспросил Архипов.

- Да, брат... Вчерась старший офицер наказывал его ладить. И сказывал Плентий плотник: "Будет этто каморка в трюме темная и узенькая; не повернуться, говорит, в ей". Ты пьян напился или в другом проштрафился - и сиди там один на хлебе и воде... Это заместо порки...

- Заместо порки?

- Да.

С усмешкой поглядел Архипов на товарища и с победоносным видом сказал:

- А ежели двадцать матросов наказать надо? Тогда как с карцырем?

Шип задумался.

"В самом деле, как тогда?"

- Говорю тебе, Гришка, не верь... Бумага бумагой, а выпороть надо выпорют... Переведут в штрафные и исполосуют спину... Тогда ведь можно?..

- Штрафных можно...

- То-то оно и есть. А то еще карцыри выдумал. Нешто ребенки мы, што ли?.. Без линька, братец, никак невозможно.

- А у нас на "конверте"... Небось капитан не приказал.

- Не приказал! До первого случая...

- Ну, это ты, Василий, врешь... У нас никого еще не пороли, а уж плаваем мы год...

- Командир такой... чудной... Этакого я, признаться, отродясь не видывал... А другие... сам знаешь... Без эстого во флоте нельзя! Однако давай, братец, отдыхать!.. Что зря болтать... Нам все равно недолго околачиваться... Вернемся в Расею, в чистую уйдем!.. - проговорил Архипов, видимо не желая продолжать пустяковый, по его мнению, разговор.

И оба они растянулись у орудия.

II

У шкафута собралась кучка молодых матросов "первогодков". Один из них, Макар Погорелов, бойкий малорослый блондин, смышленый, с живым лицом, тихим возбужденным голосом рассказывал:

- И станут теперь, братцы, на цепь сажать... в самый трюм, значит, в темную... И приказ такой вышел: звать, мол, ее, темную-то, "Камчаткой"...* И скуют этто цепьми ноги и руки, и сиди... не повернись... Там, братцы, ходу нет - тесно. А окромя сухаря и воды, ничего есть не дадут!.. А уж зато линьком ни боже ни! Никто не смеет!

______________

* Так прозвали на корвете матросы арест. (Прим. автора.)

- И боцман не смеет? - спросил кто-то с сомнением в голосе.

- Сказывают тебе, не смеет! - решительно отвечал Макар.

- А как смеет?

- Никак нельзя - потому бумага.

- А ежели хватит?

- Небось побоится...

Боцман Никитич услыхал эти разговоры и пришел в негодование. Он подошел к разговаривающим и грозно сказал:

- Вы что разорались, черти? Ай дудки не слыхали: "отдыхать"! Ну и дрыхни или молчи!

- Да никто не спит, Афанасий Микитич! - осторожно заметил бойкий матросик.

- Ты меня учить станешь, што ли? Ты у меня смотри... Этого нюхал?..

И с этими словами боцман достал из кармана линек и поднес его к лицу молодого матроса.

И Макар и остальные ребята струсили.

- Мы, Афанасий Микитич, ничего!.. - пробормотал Макар.

- То-то ничего... Ты не галди! Беспорядку делать не годится! - с меньшею суровостью замечает боцман, довольный испугом матросов.

- Не годится, Афанасий Микитич, не годится! - поддакивают молодые матросы.

Боцман ушел.

Матросы некоторое время молчали.

Наконец кто-то сказал:

- Вот-те и не смеет!

- Издохнуть - не смеет!.. Это он для страху! - заговорил Макар.

- Для стра-а-а-ху? Он и взаправду огреет!

- Не может! Завтра, сказывали ребята, приказ от капитана выйдет, чтобы все линьки, сколько ни на есть, за борт покидать! Чтоб и духу его не было...