Константин Станюкович - Свадебное путешествие

- Много ли берешь за женой?

- Не меньше двухсот тысяч... Есть пензенское имение. Продают... Конечно, дурак! - раздраженно прибавил Никс.

- На всякого мудреца довольно простоты...

- Еще если бы был влюблен до одурения... Решил утром сегодня предложить генеральше ультиматум... Сколько? И немедленно двадцать пять тысяч... И понимаешь, какое-то идиотство нашло... Ни слова!.. Неловко было сказать, что, кроме долгов, ничего... А ведь мог бы сегодня заткнуть все дыры... Так и обещал подлецам... И теперь, если они предъявят векселя ко взысканию... Скандал!..

- Скажи жене...

- Еще бы!.. Не броситься же под поезд!.. Я хочу жить как порядочный человек... Для чего же ты держал сегодня над моей головой венец?.. Мета будет прелестной женой... Влюблена, не глупа, не terre a terre* с ревнивыми сценами и записными книжками. Душевное спокойствие. Звонки не будут раздражать... Мирный очаг в уютном гнезде. Пора избавиться от моей каторги...

______________

* Заурядная (франц.).

Вдруг Никс нахмурился и раздраженно промолвил:

- Повернем... Сейчас полюбуешься вот этим мерзавцем, который пришел сюда...

"Мерзавец" в образе почтительного швейцара подошел к Никсу и, снимая фуражку с галуном, чуть слышно прошептал:

- Когда же? Все вам отдал, Николай Иваныч!

- Видите, женился... Получу... Вернусь через месяц... Все получите, почти тихо, чуть слышно промолвил Никс.

И внушительно и громко прибавил, сунув швейцару золотой:

- Так смотри же, Викентий!.. Ступай!

Никто, разумеется, не догадался в чем дело.

Швейцар, по-видимому, мало обнадеженный, что скоро посмотрит на свои деньги, не особенно горячо поблагодарил и, надевши фуражку, с мрачным видом пошел к выходу.

- Нет!.. Это черт знает что... Скотина вообразил, что удираю из-за его тысячи рублей...

Пробил второй звонок.

- Так будь другом, Венецкий... Все, что просил...

- Постараюсь, Никс.

- Один месяц пусть подождут... Один месяц - и все до копейки... Телеграфируй в Алупку... Разумеется, условно...

- Конечно...

Друзья вернулись к вагону.

Начались пожатия рук, объятия, поцелуи и пожелания.

- Счастливец Никс! - говорили приятели.

- Прелестная пара! - заметила какая-то дама.

Все посторонились, когда пожилой господин в фетре подошел к племяннице.

Он три раза поцеловал Мету, наскоро перекрестил ей лоб и сказал:

- До свидания, Мета... Если удосужишься, напиши - как погода в Крыму.

- Непременно, дядя... Будь здоров!

- Какое тут здоровье? - недовольно промолвил его превосходительство, точно Мета осмелилась желать здоровья человеку, который постоянно считает себя нездоровым и все-таки работает с утра до ночи, удивляя по временам авторов восторженных статеек "железной энергией и неусыпным трудолюбием" его превосходительства.

- Ты, дядя, взял бы отпуск... Нельзя так работать! - с трогательным участием проговорила Мета. - Приезжай в Крым...

- Отдохни ты за меня, Мета! - шутливо сказал дядя.

Мета уж была в объятиях матери, а пред его превосходительством словно выплыл из-за жены Никс, почтительно наклонив обнаженную, коротко остриженную белокурую голову.

- Ну, доброго пути, Николай Иваныч! - довольно равнодушно говорил пожилой господин, и взгляд его стал еще застланнее и, казалось, непроницаемее.

Он протянул маленькую руку в лайковой желтой перчатке и, слегка пожав руку нового родственника, не внушавшего доверия ни к его способностям, ни к его средствам, ни к его основательности, прибавил чуть-чуть мягче, но все-таки деловым тоном:

- Благоразумно сделали, что везете жену в Крым. Отдыхать и тратить деньги лучше дома, чем за границей!

Никс согласился и поспешил отойти, чтобы проститься с родными и приятелями.

Его превосходительство не стал ожидать третьего звонка.

Он сделал общий любезный поклон, сделал приветствие рукой Мете и твердой, быстрой походкой направился к выходу.

"К себе не возьму!" - бесповоротно решил он о Никсе.

И его превосходительство стал думать о весьма важной записке, которая лежала на столе в его кабинете. Его лицо оживилось. Он не сомневался, что запиской "подложит свинью" одному из своих коллег.

С уходом пожилого господина в фетре почти все провожавшие Руслановых словно бы почувствовали облегчение от необходимости льстить и от невозможности позлословить насчет его превосходительства.

Тотчас же пошли сдержанные обмены впечатлений.

Сестра его превосходительства, молодящаяся генеральша, первая же шепнула дочери:

- Я думала, что он хоть теперь тебе даст пакет, Мета... Он ведь знает, что мои дела не блестящи... И я не могла...

- Скряга! - ответила Мета...

- Эгоист был, эгоист и остался!

Какая-то родственница Меты говорила блестящему офицеру:

- Кажется, мог бы подарить что-нибудь приличное племяннице... А то скверненький браслет в сто рублей... И ведь одинок... Старый холостяк...

- Ну, не совсем одинок, - заметила другая дама.

- Не очень-то ему стоит эта дама.

- Скуп!

- И жалуется, что, кроме жалованья, ничего.

- Знаем мы эти "ничего"... И вдруг где-то имение в триста тысяч.

- Не мудрено. Рыцари без страха и упрека обязательно выигрывают на свой билет двести тысяч! - проговорил какой-то статский смеясь.

Красивый седой генерал говорил другому генералу.

- Ты знаешь... Я командовал полком, а он был в то время каким-то незначительным "чинушей".

Красивый генерал подернул плечами, точно был обижен и удивлен.

- А ловкая шельма... Слышал, недавно? - ответил генерал.

И не без завистливого смеха говорил что-то на ухо другому.

- Неужели?

- Все говорят.

Пробил третий звонок. Поезд тихо тронулся.

Мета и Никс весело кивали из открытого окна купе в ответ на поднятые шляпы мужчин и воздушные поцелуи дам.

Генеральша, отирая слезы, крестила в воздухе дочь и воскликнула:

- Да хранит тебя бог! Пиши, Мета!

Разбившись на группы, провожающие пошли к выходу. Слышались замечания о новобрачных.

- Никс прогадал... У Меты ничего.

- А пензенское?

- Один из воздушных замков матери... Кругом должна.

- А у Никса?

- Долгов еще больше.

- Бедная Мета... Она так любит.

- Этого мало... Бедняга Никс!

- Толком узнай, что получает.

- Влюбились...

- Никс!? Едва ли...

- Но как они будут жить?

- Дядя устроит... Заплатит долги Никса ради Меты...

- Не из таких американских дядюшек.

- Никс сам виноват. Не женись!

- И зачем Мета пошла за нищего?

III

Никс волновался... "Что даст ему женитьба?"

Он прибрал к месту букеты, коробки с конфетами, саки и чехлы с зонтами.

Мета сняла шляпу, посмотрела на себя в зеркало, сняла перчатки и взглянула на свои красивые руки с кольцами на длинных тонких пальцах.

Оба сели рядом.

"О делах еще рано!" - подумал Никс и поцеловал Мету.

Мета приникла к нему. Никс не без сентиментальности гладил ее волосы.