Михаил Заборов - Папство и крестовые походы

Правда, папа был огорчен тем, что поход в Сирию снова отложен, но в сравнении с предстоящей унией, как он писал вскоре, это обстоятельство весило не столь много. И папа потребовал своей доли в разделе империи: «Мы желаем, чтобы константинопольская церковь вашими стараниями возвратилась к преданному почитанию апостольского престола», — писал он вождям крестоносцев, торопя их с подчинением греческой церкви Риму. Папа потребовал заслуженной платы: ведь он был одним из главных вершителей своеобразных судеб четвертого крестового похода. Именно поэтому он, по меткому выражению К. Маркса, «выразив для приличия свое негодование, дает в конце концов отпущение ...скотству и гнусностям пилигримов» [84].

Таковы основные события четвертого крестового похода. Захват и грабеж Константинополя крестоносцами в 1204 г. полностью дискредитируют крестовые походы, как якобы религиозные предприятия. Вся история четвертого крестового похода явилась историей откровенного попрания его вдохновителями, вождями и участниками провозглашенных ими религиозных целей. Крестоносцы открыто растоптали свои религиозные знамена: они показали себя не благочестивыми «ревнителями веры», а алчными авантюристами и беспринципными захватчиками. Единственным и самым глубоким побудительным мотивом этой крестоносной экспедиции западных феодалов являлся захват земель и богатств.

Таким образом, события 1202—1204 гг. полностью рассеивают тот ореол святости и благочестия, которым католическая церковь вплоть до наших дней старается окружить крестовые походы.

Образование Латинской империи. Ближайшим результатом четвертого крестового похода было создание нового франкского государства — Латинской империи. Столковавшись между собой еще до взятия Константинополя, крестоносцы и венецианцы, овладев городом, принялись проводить в жизнь свои намерения. Прежде всего они избрали императора Романии (так называли крестоносцы свое новое государство): императорский трон достался графу Балдуину Фландрскому.

Выборы происходили 9 мая 1204 г. — с этой даты формально начала свое существование Латинская империя. Затем, в соответствии с условиями мартовского договора 1204 г., венецианцы провели на должность константинопольского патриарха своего соотечественника, иподиакона Томмазо Морозини. В это время он находился еще в Венеции; его избрали заочно. Морозини был первым католическим патриархом Константинополя.

Казалось, можно было надеяться, что теперь папство — на пороге исполнения своих чаяний, что переход греческой церкви под власть апостольского престола — лишь дело времени.

«Новый Константин», как напыщенно стал величать себя Балдуин Фландрский, поспешил доложить папе о геройских подвигах, которые крестоносцы совершили в честь римской церкви и для освобождения «святой земли», и даже пригласил Иннокентия III приехать в «Новый Рим»: пусть папа созовет там вселенский собор, заложит первый камень «окончательно объединенной христианской церкви», пусть он лично благословит христово воинство на дальнейшие ратные дела.

Иннокентий III снял отлучение с венецианцев. Новая империя была принята под его высокую руку: папа предписал всем христианам защищать ее, оказывать всяческое содействие Балдуину. Но в Константинополь Иннокентий не поехал. Он понимал, что хотя там и сидят «верные сыны» римской церкви, но добыть силою ключ от византийского Востока — Константинополь — еще не значит положить весь этот Восток к своим стопам. Действительно, Латинская империя родилась в крови и огне, однако, ее пределы пока что ограничивались одной столицей. Победа над греками в Константинополе была лишь началом длительной и нелегкой войны за византийские земли Именно поэтому «новый Константин» и стремился заслужить благоволение римского первосвященника: для дальнейших завоеваний в Византии нужны были силы, а поэтому имело смысл заручиться поддержкой апостольского престола.

Как были поделены византийские земли. Уже первые шаги завоевателей по овладению Грецией ознаменовались открытыми столкновениями между ними. Повторилась старая история: дело шло более или менее гладко, пока крестоносцев объединяли общие захватнические цели, но когда они вплотную подошли к разделу добычи, это единство тотчас заколебалось.

Летом 1204 г. Балдуин предпринял поход в Македонию и захватил Солунь, которую до этого стремился выговорить в свою пользу Бонифаций Монферратский.

Честолюбивый князь имел намерение стать властелином и в Константинополе. После водворения на престоле графа Фландрского Бонифаций женился на вдове Исаака Ангела — Маргарите Венгерской. Этот шаг также не мог не показаться подозрительным латинскому императору: не исключена была возможность, что Константинополь в один прекрасный день будет поставлен под удар Бонифация и венгров. Теперь, в ответ на захват Солуни Балдуином, Бонифаций, в свою очередь, выступил походом на Адрианополь, близ которого уже расположились отряды императора. Оба готовы были схватиться друг с другом. С большим трудом Дандоло, Виллардуэну и Луи Блуаскому удалось приостановить назревавший разрыв. В августе 1204 г. состоялась сделка Бонифация с Дандоло, по которой, между прочим, дож согласился на переход к маркизу Солуни.

Во избежание новых конфликтов вожди крестоносцев решили сделать то, что не было доведено до конца в марте 1204 г.: конкретно определить, какие земли кому достанутся после того, как они на деле перейдут под власть завоевателей. Такой дележ шкуры еще не убитого медведя был произведен в конце сентября 1204 г., причем венецианцы, по словам Маркса, «немилосердно надули» крестоносцев, «которые вместе со своими неотесанными князьями были всего лишь орудием в руках этих торгашей» [85].

После этого крестоносные феодалы вкупе с венецианцами начали систематически реализовывать свои, приобретенные таким оригинальным способом, территориальные права на земли Балканского полуострова, островной мир Греции, провинции Малой Азии. Ни о каком крестовом походе никто более не помышлял. Сеньоры и рыцари приступили к новым земельным захватам. Им уже наскучило довольствоваться пустыми, хотя и пышными титулами графов и герцогов Афинских, Адрианопольских, Никейских, Филиппопольских и прочих, — титулами, на раздачу которых не скупился Балдуин. Пока за этими титулами реально не стояло ничего, кроме надежд действительно получить поместья и города, соответствующие новым рангам. Впрочем, рыцари времени даром не теряли: они проигрывали и отыгрывали свои будущие имения и крепостных в кости, не сомневаясь, что теперь-то новые ленные владения будут ими получены.