Н. Симонова - Христианская Церковь в Высокое Средневековье

Слишком большая глупость и безрассудство наше в том, что мы, будто слепцы, не ведаем страха в сердце 53, надеясь на время, которое имеем, не будучи уверенными, что оно есть. Знаем, что Бог нас видит и, как справедливый судья, наказывает всякую вину и вознаграждает всякое добро; но мы всегда за что-нибудь цепляемся. Бог отрубит одну ветку, мы сразу хватаемся за другую. Более всего мы боимся потерять преходящие вещи, которые улетают как ветер; увы, мы больше боимся потерять творения, чем Творца. Все это проистекает из-за беспорядочной любви, которая гнездится в нас: мы удерживаем ее в себе и подчиняемся ей вопреки воле Бога.

Из-за беспорядочной любви мы в этой жизни словно уже начинаем погружаться в ад: потому что Бог предусмотрел, чтобы тот, кто беспорядочно любит, стал невыносим самому себе. В нем всегда идет война между душой и телом. Он наказан тем, что имеет имущество и боится его потерять; тем, что работает день и ночь для сохранения того, что имеет, и для его приумножения. Он наказан и тем, чего не имеет, потому что жаждет иметь и страдает, не получая желаемого.

Так, его душа никогда не бывает спокойна среди этих мирских вещей, потому что они меньше, чем сама душа. Они сотворены ради нас, а не мы ради них; мы же сотворены для Бога, чтобы наслаждаться его высшим и вечным добром. Потому что только Бог может насытить душу: в нем она умиротворяется, и в нем отдыхает; потому что она никакой вещи не может ни хотеть, ни желать, которую не нашла бы в Боге. Она находит Бога, в нем – мудрость, которая направляет к вещам, служащим для спасения.

Поэтому душа умиротворяется в Боге и ни в чем другом: ведь Он – высшее богатство, высшая власть, высшее добро, высшая красота. Он умеет, может и хочет насытить душу и исполнить святые желания того, кто вознамерится сбросить с себя груз мирских одежд и облачиться в одежды Христа (Кол., 3, 10) 54.

Дражайшая мать! Я не хочу, чтобы мы продолжали дремать, но призываю пробудиться от сна (Римл., 13, II): потому что время наше приближается к вечной смерти. Я хочу, чтобы мы только пользовались преходящими и временными вещами и всем, что сотворено, любя их и владея ими, как чем-то данным во временное пользование, а не в собственность. Если вы будете делать так, то сможете обрести чувство любви к Богу, иначе – нет.

Поверьте мне, другой дороги нет. Я повторяю, что хочу видеть сердце и чувства Ваши сбросившими груз мирских одежд. Мне кажется, что и Бог постоянно призывает Вас к этому.

Письмо к конвенту монастыря Пассиньяно Валле Омброза (№ 67) (Т. 3. С. 392–395)

Дражайшие братья и дети во Христе, сладчайшем Иисусе! Я, Катарина, раба и ничтожнейшая из рабов божиих, пишу вам, помня о драгоценной крови Христа; с желанием видеть вас в саду святой веры цветами благоуханными, а не зловонными.

Знайте же, дети дражайшие, что цветок зловонный, дурной запах которого оскорбляет и Бога, и ангелов, и людей – это тот монах, который идет против религиозного обычая, рожденного святой верой; и тогда он живет похотливо, с беспорядочными устремлениями, с раздражением относится к порядкам монашеского ордена 55.

Подобный человек заслуживает осуждения: он ведет себя самого к вечной смерти, то есть к вечным мукам ада. Стремясь к мирским богатствам, он впадает в нищету; мечтая о почестях – бесчестит себя; он желает чувственных наслаждений, возлюбив лишь себя самого и забыв о любви к богу, и тем самым ненавидит себя; желает он насытиться наслаждениями и удовольствиями мира и остается голодным, умирая от голода.

Потому что не могут насытить душу все сотворенные вещи, все удовольствия и наслаждения мира; ведь эти сотворенные вещи созданы для разумной твари, а сама тварь – для Творца.

Подобного не делают цветы благоуханные, то есть истинные монахи, блюстители порядков Ордена, а не нарушители; и потому они скорее предпочтут умереть, чем когда-либо покинуть его. Итак, повторяю, истинные монахи, каковыми и обязаны быть вы, дети мои, соблюдают порядки своего Ордена: никогда не испытывают желания преступить через обет послушания ему и не ставят под сомнение волю того, кто стоит над ними, но просто подчиняются.

И это знак истинного смирения; потому что оно всегда послушно, а послушный всегда смирен. Послушный всегда смирен, потому что он уничтожил в себе извращенную волю 56, которая делает человека гордым.

Смиренный послушен, потому что ради любви к богу отказался от собственной воли, утопил ее, уничтожил тем самым ее иго над собой. Иными словами, он с корнем вырвал из души ее мятежную и чувственную часть, которая игом своей воли стремится противиться своему создателю. Он добровольно подчинил себя божьему произволу и игу святого послушания.

Поэтому смиренный пренебрегает богатствами, от которых собственная воля черпает гордыню, стремится к истинной и святой нищете. Ведь он видит, что добровольная бедность в этом мире обогащает душу и освобождает ее от рабства; она делает человека добродетельным и кротким, отвращает от

пустой веры в то, что можно возлагать надежды на преходящие вещи, и дает ему живую веру и истинную надежду. Он надеется на своего Создателя, а не на себя 57: ради Христа распятого он все переносит (I Кор., 13, 7). Он хорошо знает, что тот проклят, кто доверяет человеку (Иер., 17, 5), поэтому возлагает свою надежду и веру на Бога и на истинную и праведную добродетель. Он с большой радостью переносит страдания, оскорбления, насмешки, дурное обращение.

Вы понимаете, что из любви к истинному богатству он презирает пустые богатства мира и ищет бедности, желая видеть ее своей невестой во имя любви к распятому Христу, вся жизнь которого была ни чем иным как бедностью. И как нам указано, он избрал и возлюбил нищету, дабы поучать нас, несчастных и невежественных.

Мало-помалу монах и в остальном следует истинному воздержанию, поскольку тот, кто смирен и послушен, презирает богатства и мир со всеми его удовольствиями, предпочитает бедность и простую жизнь, находит удовольствие в душеспасительных беседах и в святой молитве; он сразу становится воздержанным, поскольку теперь он не только отмывается от грязи плоти, но даже мысль о ней становится ему в тягость, и он очищает самого себя; он понимает, что ему вредны беседы с развратными и падшими людьми, а еще больше – дружба и разговоры с женщинами, которых он бежит как ядовитых змей.

Он жаждет бесед о Святом Кресте и учится их вести со всеми теми рабами божьими, которые истинно любят распятого Христа. Он никогда не насытится песнопениями и молитвами и никогда от них не устанет, поскольку понимает, что они, словно мать, дарящая нам молоко Божественной сладости и кормящая грудью своих детей добродетели. И он получает от этого удовольствие. Бдения и молитва объединяют его душу с Богом, украшают его чистотой, дарят ему совершенную мудрость истинного познания самого себя 58и доброты Бога в себе. Одним словом, дражайшие дети, он находит в святой молитве все сокровища и удовольствия, которых душа может жаждать в этой жизни.