Лев Остерман - Римская история в лицах

«В семнадцатый день апрельских календ (16 марта 37-го года. — Л.О. ) дыхание Цезаря пресеклось, и все решили, что жизнь его покинула. И уже перед большим стечением поздравляющих появился Гай Цезарь, чтобы взять в свои руки бразды правления, как вдруг сообщают, что Тиберий открыл глаза, к нему возвратился голос, и он просит принести ему пищи для восстановления оставивших его сил. Это повергает всех в ужас, и собравшиеся разбегаются, снова приняв скорбный вид и стараясь казаться неосведомленными о происшедшем, между тем как только что видевший себя властелином Гай Цезарь, погрузившись в молчание, ожидал для себя самого худшего. Но не утративший самообладания и решительности Макрон приказывает удушить старика, набросив на него ворох одежды, и удалиться за порог его спальни. Таков был конец Тиберия на семьдесят восьмом году жизни». (Тацит. Анналы. Кн.6, 50)

Светоний утверждает, что смерть его вызвала в народе ликование...

Всего, что знал еще Евгений

Пересказать мне недосуг;

Но в чем он истинный был гений,

Что знал он тверже всех наук,

Была наука страсти нежной,

Которую воспел Назон,

За что страдальцем кончил он

Свой век блестящий и мятежный

В Молдавии, в глуши степей,

Вдали Италии своей.

(Пушкин. Евгений Онегин, 1, VIII)

Уважаемый читатель! Тебе, наверное, уже невмоготу следить за цепью кровавых злодеяний двух последних десятилетий правления императора Тиберия. Увы, я вынужден буду еще долго огорчать тебя. Но давай сделаем небольшой перерыв и рассмотрим предмет совсем иного толка.

Пушкин не случайно назвал римского поэта Публия Овидия Назона учителем страсти нежной. Овидий вошел в историю мировой литературы прежде всего как певец любви, хотя этой темой далеко не исчерпывается его поэтическое наследие. Такая слава воздает ему должное. Большая и, наверное, лучшая часть написанных им стихов посвящена любви, не платонической, парящей в небесах, а земной, чувственной и вместе с тем удивительно чистой и, я бы даже сказал, возвышенной. Тому были свои исторические причины. Поэт жил во времена Августа и Тиберия. Он был на двадцать лет моложе первого римского императора, а умер четырьмя годами позже него.

Когда в 27-м году до Р.Х. Октавиан, назвавшись Августом, окончательно закрепил свое положение владыки Рима, Овидию было шестнадцать лет. Вспомним, что одной из проблем, особенно тревоживших принцепса в первые годы его правления, была чрезвычайная свобода любовных связей, воцарившаяся в высших слоях римского общества, особенно среди молодежи. Сорокапятилетнему императору эта свобода представлялась настолько опасной, что в 18-м году по его настоянию был принят специальный закон, сурово карающий прелюбодеяния. Попытаемся, однако, понять и тех, кому в это время было только двадцать пять. Ратные подвиги и слава, манившие с малолетства юношей эпохи Республики, к концу гражданских войн утратили героический ореол. Войско давно уже стало корпорацией наемников-профессионалов, военное дело — ремеслом, а использование легионов во внутригосударственной борьбе за власть и сопутствующее этому мародерство лишили военное поприще последних следов привлекательности. По крайней мере, для молодежи из просвещенных слоев общества. Немногим лучше выглядели и различные виды гражданской деятельности, включая некогда столь популярную адвокатуру. Ведь речи на форуме и в суде теперь легко заглушались звоном мечей, а закон попирался волею полководцев.

Зато литература, особенно поэзия, нередко остро критическая, в форме эпиграмм и памфлетов, приобрела огромную популярность. Стихи пробовали писать едва ли не все образованные молодые люди. Авторитет старшего поколения, на которое, так или иначе, ложилась вина за грязь и кровь гражданских войн, был решительно подорван. Это сопровождалось бунтом аристократической молодежи против суровых семейных традиций и моральных запретов римской старины. Внебрачные любовные связи стали возможны и широко распространены. Кстати, такие связи нередко приобретали характер настоящих гражданских браков по любви, не менее долговечных, чем законные. Под влиянием поэтов романтического толка, а среди них первым был Овидий Назон, эти «греховные связи» приобретали возвышенный характер. Женщина в них выступала одновременно как объект восхищения, вожделения и поклонения.

Отец Овидия был римским всадником. Верный традициям рода, он усиленно, но без успеха, настаивал на политической карьере сына. Дойдя до ранга члена одной из судебных коллегий, Овидий оставил это поприще и целиком отдался поэзии и любви. Отец поспешил его женить один раз, потом второй — оба раза неудачно. Браки распадались, и Овидий оставался жить один в римском «полусвете». Очень рано проявился его выдающийся талант. В восемнадцать лет он уже был признанным поэтом. Его заметил и всячески поддерживал Мессала — ученый, оратор, один из первых людей в государстве.

Наиболее распространенным жанром любовной поэзии в то время были элегии — небольшие стихотворения, объединенные в циклы или книги. Нередко они посвящались возлюбленной поэта, скрытой под условным именем. У Овидия в этом качестве фигурирует Коринна. Был ли это собирательный образ или за именем скрывалось реальное лицо, осталось неизвестным. В 15-м году, в двадцать восемь лет, Овидий издает три книги «Любовных элегий», принесших ему громкую славу. Я намерен сейчас привести пять стихотворений из этих книг (в переводе С. Шервинского). Затем мы будем переходить от сборника к сборнику, довольствуясь (поневоле) минимумом иллюстраций. Некоторые из них будут представлены лишь фрагментами, разделенными многоточиями. Для ориентировки нумерация строк, (отвечающая полному тексту каждого стихотворения) будет указана слева. Итак, «Любовные элегии».

Книга 1-я, элегия 5-я

«Жарко было в тот день, а время уж близилось к полдню.

Поразморило меня, и на постель я прилег.

Ставня одна лишь закрыта была, другая — открыта

Так, что была полутень в комнате, словно в лесу. —

Мягкий, мерцающий свет, как в час перед самым закатом

5 Иль когда ночь отошла, но и не возник еще день.

Кстати такой полумрак для девушек скромного нрава,

В нем их опасливый стыд нужный находит приют.

Тут Коринна вошла в распоясанной легкой рубашке,

10 По белоснежным плечам пряди спадали волос.

В спальню входила такой, по преданию, Семирамида

Или Лайда, любовь знавшая многих мужей...

Легкую ткань я сорвал, хоть, тонкая, мало мешала. —

Скромница из-за нее все же боролась со мной.

15 Только сражалась как те, кто своей не желает победы,

Вскоре, себе изменив, другу сдалась без труда.