Лев Остерман - Римская история в лицах

В предыдущей главе я упомянул, что Домициан находился на Капитолии, когда легионеры Вителлия осадили там Флавия Сабина. Хотя младшему сыну Веспасиана было уже девятнадцать лет, он во время штурма храмовой ограды не проявил доблести, свойственной его отцу и брату. Поначалу спрятался в каморке сторожа, затем, закутавшись в полотняный плащ, смешался с толпой жрецов Изиды и, никем не узнанный, покинул опасное место. Некоторое время он скрывался у одного из клиентов отца, а после того как сопротивление вителлианцев было подавлено, явился в расположение флавианской армии. Его тут же провозгласили Цезарем (этот титул полагался сыну императора), и солдаты, как были после боя, увешанные оружием, проводили его в дом отца.

Вскоре и сенат одновременно с провозглашением Веспасиана императором и консулом (вместе с Титом) назначил Домициана городским претором с консульскими полномочиями — поскольку обоих консулов не было в Риме. Это, конечно, не означало, что в его руки передавалсь реальная власть в городе. Она оставалась за полководцами: сначала Антонием Примом, потом Муцианом. Тем не менее, Домициан перебрался во дворец и получил некоторые полномочия, в частности, право назначения чиновников городской администрации.

Попробуем теперь представить облик девятнадцатилетнего претора. Отрочество и юность его прошли в Риме. Жил он, по-видимому, у дяди, Флавия Сабина. Во всяком случае, мы точно знаем, что с отцом и братом Домициан не виделся с пятнадцати лет, поскольку оба они были в Иудее. Дядя Флавий упорно пробивался к высоким государственным должностям, но был беден. В связи с этим положение племянника в среде римской «золотой молодежи» оказалось незавидным. Самолюбивый и завистливый, он должен был скрывать свои чувства. Гордость его страдала, лицемерие стало второй натурой. Держался уединенно, замкнуто, черты его лица были почти всегда странно неподвижны. Там, где он мог позволить себе расслабиться, проявлялись высокомерие и грубость Домициана. Светоний упоминает, что когда однажды, еще в детстве, верная подруга отца Ценида, возвратившись из какой-то поездки, хотела его, как обычно, поцеловать, он подставил ей руку.

Единственной сферой, в которой будущий император в эти годы мог найти возможность самоутверждения, была сфера интимных отношений с женщинами. С юных лет и до конца дней Домициан отличался исключительным сластолюбием. Имея в виду уже время его правления, Светоний замечает:

«Сладострастием от отличался безмерным. Свои ежедневные соития называл он «постельной борьбой», словно это было упражнение. Говорили, будто он сам выщипывает волосы у своих наложниц и возится с самыми непотребными проститутками». (Светоний. Домициан, 22)

Тот же автор пишет о внешней привлекательности юного Домициана:

«Росту он был высокого, лицо скромное, с ярким румянцем, глаза большие, но слегка близорукие. Во всем его теле были красота и достоинство, особенно в молодые годы...» (Там же, 18)

Разглядывая фотографию скульптурного портрета молодого Домициана из национального музея в Риме, я не могу согласиться с мнением историка. Припухлые щеки, уродливо искривленная форма ушных раковин и особенно презрительная линия рта с тонкой, запрятанной внутрь нижней губой, с опущенными углами, производят неприятное впечатление.

Первое, чем он воспользовался, оказавшись вдруг на вершине гражданской власти в городе, была возможность перенести направление своих вожделений с общедоступных «жриц любви» на жен римских аристократов. Тацит упоминает о его «постыдных и развратных похождениях» в эти дни. Однако довольно скоро Домициан столкнулся на этом поприще с женщиной, не уступавшей ему по своему любострастию. Ее звали Домиция Лонгина, и она сумела крепко привязать к себе Цезаря. Он отнял ее у мужа, бывшего консула, и женился на ней. Распутство Домиции не знало границ. Когда жена изменила Домициану со знаменитым актером Парисом, он с ней развелся, а любовника убил. Но спустя недолгое время, якобы по требованию народа, вернул во дворец. Больше он ее не отпускал до конца своих дней, чему Домиция вряд ли была рада, поскольку активно участвовала в подготовке его убийства.

В день первого появления в сенате Домициан произнес краткую речь. Он говорил о своей молодости и неопытности, держался скромно и произвел на сенаторов самое благоприятное впечатление. Однако вся его «полезная» деятельность на посту претора свелась к щедрой раздаче должностей в столице и провинциях, так что Веспасиан с присущем ему юмором говаривал в Александрии, что удивительно, как это сын и ему не прислал преемника.

Более всего Домициана, видимо, мучила зависть к военной славе старшего брата. В 70-м году восстание германских племен под руководством вождя Цивилиса приняло весьма опасный поворот. Муциан послал в Галлию войско, поручив командование опытному полководцу Цериалу, а затем решил с дополнительными силами отправиться туда и сам. Домициан напросился идти с ним. Муциан согласился, опасаясь оставлять юного Цезаря в столице без присмотра. Впрочем, до его участия в сражениях дело не дошло. Германцы были разбиты Цериалом, и Муциан убедил Домициана, что участвовать в завершении практически выигранной кампании было бы ниже его достоинства. Он оставил Цезаря в Лугдунуме (Лион), а сам отправился дальше. Таким образом, прославиться на поле боя Домициану не удалось, да и пыл его к этому моменту, наверное, поостыл.

Вскоре в Рим прибыл Веспасиан. Еще перед отъездом императора из Александрии, по свидетельству Тацита...

«...Тит долго говорил с отцом, просил его не верить слухам, порочащим Домициана, и при встрече отнестись к сыну беспристрастно и снисходительно. «Настоящая опора человека, облеченного верховной властью, — говорил Тит, — не легионы и не флоты, а дети, и чем больше их, тем лучше...» (Тацит. История, IV, 52)

По возвращении в столицу Веспасиан все же сделал младшему сыну строгий выговор и посоветовал получше помнить о своем возрасте и положении. Потому в дальнейшем Домициан счел за лучшее притвориться скромником и большим любителем поэзии, которой до того вовсе не интересовался, а после смерти отца тут же забросил. Светоний утверждает, что Домициан вообще был мало образован: не обнаруживал ни знакомства с историей и литературой, ни простой заботы о хорошем слоге (что римляне ценили), очень мало читал, а послания и эдикты императора впоследствии составлял с чужой помощью. Любимыми развлечениями его были игра в кости и стрельба из лука, в чем он достиг большого совершенства. Упражнений с тяжелым оружием Домициан не любил. В походах не только никогда не шел пешком, но редко даже ехал верхом, предпочитая передвигаться на носилках.