Александр Степанов - Порт-Артур (Том 2)

- Тем лучше! Расстреляем все снаряды, кончится продовольствие, а с ним кончится для Артура и война, - живо проговорила генеральша.

- Ваши запасы, Вера Алексеевна, судя по сегодняшнему лукулловскому пиршеству, еще так обильны, что их хватит надолго, - заметил с улыбкой Кондратенко. - Вы уже отменили, Анатолий Михайлович, распоряжение Субботина о совместном размещении инфекционных больных и раненых? - обернулся он к Стесселю.

- Решил сначала поговорить с Балашовым. Фок уверяет, что это совершенно безопасно и только лодыриврачи не хотят возиться с больными.

- Подобное рассуждение граничит с преступлением. Надо в кратчайший срок исправить эту ошибку Субботина, - настаивал Кондратенко.

- Еще вопрос, ошибка ли это? Раз Фок настаивает, значит, здесь дело похуже, чем простая ошибка, - неожиданно отозвался Никитин, успевший основательно нагрузиться коньяком и водкой.

- Выпил ты лишнее, Владимир Николаевич, потому и несешь такие нелепости!

- резко остановил Стессель своего приятеля.

- Ну, пора, - встал Белый, - а то уже час не ранний.

Все стали прощаться. Кондратенко и Науменко пешком отправились к себе.

Звонарев предложил заехать за Варей в Сводный госпиталь.

- Быть может, она свободна и пешком отправиться домой в такую вьюгу и темень побоится.

Генерал немного поворчал, но потом все же согласился. Варя оказалась занятой в операционной и появилась лишь через несколько минут. Увидев отца, она торжественно заявила, что сейчас ассистировала при тяжелой операции.

- И оперированный, конечно, умер на столе? - улыбнулся ее восторгу Звонарев.

В ответ Варя обдала его леденящим взглядом и попросила не вмешиваться в ее разговор с отцом.

- Не дури, Варвара! Прежде всего поздоровайся с Сергеем Владимировичем, остановил ее Белый.

- Извините меня, пожалуйста, Сергей Владимирович. - И девушка карикатурно низко присела, одновременно презрительно глядя на прапорщика.

- Не можешь без глупостей? - окончательно рассвирепел Белый. - Одевайся, поедешь со мной домой.

- Но, папа, я занята! У меня еще одна операция.

- Что ты за знаменитый хирург?! И без тебя обойдутся, марш за пальто!

Варя вспыхнула, но возражать не посмела. Когда размещались в экипаже, генерал заставил Варю, несмотря на ее протесты, сесть между собой и Звонаревым. Всю дорогу она старалась возможно меньше прикасаться к прапорщику, но, как назло, экипаж то и дело попадал в ухабы, и Варе волей-неволей приходилось чуть ли не ежесекундно опираться на молодого человека.

Пользуясь тем, что верх был поднят и в фаэтоне было довольно темно, Звонарев несколько раз осмеливался осторожно прикоснуться губами то к розовому ушку, то к затылку, а то и к раскрасневшейся от мороза щеке девушки. Всякий раз при этом Варя резко отклонялась в сторону и наконец, не выдержав, с отчаянием в голосе пожаловалась отцу.

- Папочка, скажи ему, чтобы он не смел прикасаться ко мне.

- Не подставляй ему свою физиономию, тогда никто такую злючку, как ты, и целовать не станет, - равнодушно ответил Белый и еще сильнее уткнул лицо в меховой воротник своей шинели.

Не успел экипаж остановиться около крыльца квартиры Белого, как Варя, вся трепеща от гнева, первая выскочила из него и ринулась в дом. Звонарев помог выйти генералу и вместе с ним появился в передней.

Хотя было около полуночи, но Мария Фоминична с чаем поджидала мужа. Чтобы не обидеть ее, Звонарев и Белый выпили по стакану, в то время как Варя жадно набросилась на еду.

- Можно подумать, что вас в госпитале совсем не кормят, - заметила ей мать.

- Я сегодня не обедала, мамочка, все была занята на операциях. Я ведь теперь операционная сестра и должна все время находиться гам.

- Надеюсь, что тебе-то оперировать не разрешают? - с беспокойством спросила Мария Фоминична.

- Так и позволят ей оперировать, такой вертлявой девчонке! - перебил жену Белый. - Сейчас она жаловалась мне на Сергея Владимировича...

- Папка, не смей говорить при нем! Я сама потом все расскажу маме, - даже привскочила со стула от волнения девушка, густо покраснев.

- Ей-богу, не правда! - сказал Звонарев.

Глядя на молодую пару, старики залились громким, веселым смехом.

- Можешь и не говорить, Федорович! Я и так понимаю, в чем дело, произнесла наконец Мария Фоминична.

- Совсем, совсем не так, как ты, мамочка, думаешь, - уверяла Варя.

- Ладно уж, чай, и я не всегда была старухой! Приготовишь Сергею Владимировичу постель в кабинете, - распорядилась Мария Фоминична, когда чай был окончен.

Звонарев поднялся из-за стола вместе с Варей и хотел идти за ней, но девушка так свирепо взглянула на него, что он отказался от своего намерения.

Побыв еще немного с Белым в столовой, он направился в кабинет. Сквозь неплотно притворенную дверь Звонарев увидел, как девушка сердито, рывками накрывала кушетку простынями, небрежно бросила на нее подушки и с силой ударила по ним кулаками.

- Можно подумать, Варя, что вы и меня хотели бы угостить такими тумаками, - проговорил прапорщик, входя в кабинет.

- С сегодняшнего дня я вам не Варя, а Варвара Васильевна или даже никто!

Я не желаю иметь с вами ничего общего после той наглости и нахальства, которые вы себе позволили в экипаже, господин Звонарев.

- Если я повинен лишь в том, что поцеловал вас недостаточно крепко, то я готов немедленно исправить свою ошибку, - улыбнулся Звонарев и, шагнув к девушке, хотел было обнять ее. В то же мгновение он получил оплеуху. Охнув от удивления, прапорщик на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, как Варя с торжествующим видом выпорхнула из комнаты.

Расправившись с Звонаревым, Варя ласково попрощалась с родителями перед сном и тоже улеглась в постель. Как ни устала она за день" но уснуть ей скоро все же не удалось. Она вновь переживала все нанесенные ей сегодня Звонаревым обиды. Оказался он виновен и в замечании, сделанном ей отцом в госпитале, и в шутках родителей, не говоря уже о предерзких поцелуях в экипаже и попыток обнять в кабинете. Одним словом, прапорщик был кругом виноват перед нею и вполне заслужил постигшую его кару. И все же Варя была недовольна собой. В глубине души она признавалась, что не так уж неприятны были звонаревокие поцелуи и сам он не меньше ее был смущен подтруниванием отца и матери. Пожалуй, можно было бы обойтись и без пощечины, ограничиться лишь холодной вежливостью и ледяным презрением. Варя ярко представила себе, какой неприступный вид был бы у нее в этом случае.

"Быть может, он, бедняжечка, от огорчения тоже не спит, - вздохнула Варя и вспомнила рассказ отца об опасном путешествии прапорщика на форт. - И зачем только он всегда норовит попасть в такие места! Не дай бог, случится еще с ним что-нибудь! - уже с волнением подумала Варя. - Тогда я себе никогда не прощу сегодняшней пощечины".