Дэвид Маккалоу - Вечная тайна лабиринта

Существуют истории о почти чудотворных исцелениях на лабиринте — о том, как люди вдруг перестают нуждаться в очках, а больные артритом неожиданно обретают легкую походку, о которой забыли и мечтать. А ведь и в самом деле: если лабиринт действительно представляет собой энергетический сгусток — что обещает продемонстрировать Алекс Чемпион и прочие любители «волшебной лозы», — то почему бы этой энергии не исцелять? Но истории об излечивании от болезней никогда не бывают «из первых рук». Чей-то знакомый слышал это от своего знакомого, которому кто-то рассказал, что слышал или сам наблюдал удивительное явление. Нет ни одного доказательства, которое можно было бы назвать научным. А дело все в разнице между словами «выздоровление» и «исцеление».

Подзаголовок к книге Мелиссы Гейл Уэст «Изучая лабиринты» начинается со слов «Руководство по исцелению». Автор — психотерапевт и руководитель центра по уходу за раковыми больными в Харвест-Хилл, штат Вашингтон, почти все ее больные неизлечимы. Она называет лабиринт «могущественным союзником» и «исконной картой целительного путешествия». Но она четко разделяет два разных понятия. Выздоровление — это окончание болезни, полное избавление от нее. А исцеление — это явление внутреннее, эмоциональное, ментальное или духовное, через которое человек становится «целым». Выздоровления, говорит доктор, добиваются «чисто механическим» воздействием, а вот исцеление — это «забота о хорошем самочувствии и целостности больного человека». Исцеления можно достичь независимо от того, насколько плохим остается физическое состояние пациента. Возможно, именно это стремление к обретению цельности, силы и умиротворения, а вовсе не мечта о чудесном избавлении от болезни притягивает к лабиринту такое удивительное количество женщин, больных раком.

Линн Филдер поставили диагноз «болезнь Паркинсона», когда ей было тридцать. Болезнь Паркинсона — это прогрессирующее дегенеративное заболевание, при котором определенные клетки мозга перестают функционировать. Причина болезни неизвестна, и способа ее излечения пока нет. Но симптомы — дрожь и отказ мозга руководить такими элементарными действиями организма, как ходьба, — можно частично контролировать с помощью препаратов. Спустя десять лет после того, как ей был поставлен диагноз, Филдер вспоминает, что вначале она ни за что не желала свыкнуться с мыслью о болезни, но прохождение лабиринта помогло ей взглянуть в лицо реальности диагноза.

С самого начала болезни Линн потеряла способность к медитации. Болезнь просто-напросто не позволяла ей сидеть спокойно. Но в «Золотых дверях» неподалеку от Эскондидо (Калифорния) — одном из первых оздоровительных курортов в стране, начавшем использовать лабиринты, она прошла по бетонной копии лабиринта из собора Благодати и обнаружила, что страсть ее мозга к движению наконец-то может оказаться полезной. Она пишет, что однажды, когда она шла по лабиринту, ее «вдруг осенило, что повороты и изгибы лабиринта напоминают мне мозг, мой мозг. Я словно ходила внутри собственного мозга, была частью его, а он — меня. И болезнь Паркинсона тоже была частью меня, а не внешним «нечто», которое живет своей жизнью». Это был поворотный момент в ее способности жить с болезнью. Теперь она могла принять заболевание как «точно такую же часть себя, как левая рука».

Однажды, когда Линн шла по лабиринту, лекарство перестало действовать и она застыла на месте — мозг отказывался давать ей команду идти. Но, как заика знает, что может без труда запеть, когда совсем не получается говорить, Линн знает хитрость, с помощью которой можно заставить ее тело двигаться — хотя бы ненадолго: для этого нужно побежать, попятиться задом или совершить еще какое-нибудь неожиданное движение. В этот день она принялась танцевать — сначала размахивая руками, а потом вращая всем телом, и таким образом ей удалось добраться до конца дорожки. Сначала, вспоминает Линн, она чувствовала себя неловко, ведь в лабиринте были и другие люди. Но потом ей рассказали, что ее танец выглядел очень вдохновенно. «В нем была свобода и полет», — говорит один из тех, кто находился тогда в лабиринте. Она освободила себя и, сама того не ведая, вернула санаторному бетонному покрытию одну из самых первых функций лабиринта — функцию площадки для танцев.

Обратиться к лабиринту можно только по собственной воле — просто пассивно поддаться его влиянию едва ли возможно. Дора Гэллахер — христианский священник-волонтер в Гейтсвилле, штат Техас, городке с шестью тюрьмами, в которых содержится более восьми тысяч осужденных. В 2000 году она решила, что было бы очень неплохо построить для своей паствы лабиринт, и обстоятельства продиктовали форму, которую он мог принять. Лабиринт должен был складываться и быть достаточно легким для того, чтобы она сама могла его носить, ну а поскольку никаких средств на лабиринт ей выделить не могли, он должен был еще и почти ничего не стоить. И вот Дора купила три двенадцатидолларовых рулона черной пластиковой пленки для грядок — такой, которую используют огородники для того, чтобы у них не росли сорняки, — и вместе с восемью заключенными женского отделения тюрьмы Маунтен-Вью (одна из которых была иудейкой, а еще одна — мусульманкой) вырезала и сшила пластиковые полотна. Прочитав в разделе книги Мелиссы Уэст про то, как сделать лабиринт своими руками, девушки взяли мел и нарисовали шартрский узор (без 112 лунаций) тридцатифутовой ширины, а затем, кое-что стерев и исправив, нанесли желтую краску с помощью распылителя. Работа заняла у них около двух месяцев.

«Краска уже немного пообтерлась — мы ведь активно используем лабиринт, и к тому же мне приходится каждый раз его складывать, чтобы носить с собой в чемоданчике, — говорит Гэллахер. — Но это даже придает ему ценности. Пластик такой легкий, что, когда ходишь по нему, он колышется, словно волны или ветер над головой. И узор постоянно немного движется».

Дора раскладывает свой лабиринт каждую субботу с шести до десяти часов утра, и бывало такое, что одновременно по нему шло тридцать женщин. Некоторым из здешних заключенных нужно провести в тюрьме всего несколько лет. Но есть и такие, кто приговорен к 25 годам лишения свободы или даже к пожизненному заключению. Некоторые ходят по лабиринту все четыре часа, что он там лежит. Некоторые идут, садятся передохнуть и идут снова. Кое-кто носит с собой Библию и читает ее. «Тишина — вот что сразу обращает на себя внимание. — рассказывает Гэллахер. — Тюрьмы — это очень шумное место. Надсмотрщик был не очень-то рад идее с лабиринтом, но на него произвело неизгладимое впечатление то, что нам удалось хотя бы на несколько часов добиться тишины». Кроме того, Дора дает женщинам бумажные пальцевые лабиринты, которые они могут взять к себе в камеру, но не знает наверняка, пользуются ли они ими.