Сергей Степняк-Кравчинский - Андрей Кожухов

На возвратном пути они все время говорили о Борисе. Дома Зина показала Андрею карточку своего маленького сына Бори, полученную несколько дней тому назад.

- Посмотрите, что за прелесть! - воскликнула она с материнскою гордостью, держа перед Андреем и не выпуская из рук фотографию малютки с пухлыми ручками, круглыми удивленными глазками и раскрытым ртом.

- Славный мальчуган! - сказал Андрей. - Не находите ли вы, что он очень похож на Бориса?

- Вылитый отец! - подтвердила Зина, очень довольная таким замечанием постороннего. - И я надеюсь, что со временем он будет таким же хорошим революционером. Ему всего год и четыре месяца, но он уже содействовал революции по мере сил своих.

Зина рассказала, как она взяла с собой мальчика - ему было всего девять месяцев от роду - в Харьков, где ей приходилось быть хозяйкой конспиративной квартиры.

- Ничто не дает дому такого миролюбивого и невинного характера и ничто так не устраняет подозрений, как присутствие ребенка, - прибавила она улыбаясь. - Мой Боря нам оказался очень полезен. Ну, скажите, кто из нас так рано вступал на революционное поприще? Надеюсь, что и позже, когда вырастет, он будет молодцом.

Андрей выразил надежду, что к тому времени Россия не будет нуждаться в революционерах.

- Ну, а что же с ним теперь? - поинтересовался он.

Тень пробежала по лицу молодой женщины.

- Я не могу держать его у себя, чтобы в случае моего ареста ему тоже не пришлось бы испытать тюремного заключения. Для этого он слишком еще мал. Он у матери Бориса, в деревне. Его там очень любят, и мне часто пишут о нем. Надеюсь, что я увижу его, если удастся, после нашего предприятия.

Вулич давно ушла спать, а они все еще разговаривали в гостиной, где Андрею была приготовлена постель. Зина расспрашивала его про Жоржа, Таню и Репина. Заметив некоторую странность в тоне его голоса, когда речь заходила о Тане, Зина спросила: в чем дело? Они были так дружны, что ее вопрос не показался ему нескромным, но Андрей избегал всяких излияний. Он не мог говорить в легком тоне о своих чувствах, а толковать об этом серьезно с Зиной в ее положении ему было стыдно.

Глава III

В ОЖИДАНИИ

В течение следующей недели Андрей и Василий сделали все нужные приготовления и благополучно обосновались в своей гостинице. Они прожили там целый месяц, а дело побега не подвинулось ни на волос.

Через несколько дней после приезда Андрея в Дубравник случилось неприятное осложнение. В камеру, где содержались Беркут и Куницын, поместили еще одного арестанта, некоего Цуката, фальшивомонетчика, которого сразу заподозрили в шпионстве. Общим советом уголовных решено было прекратить подкоп до тех пор, пока им не удастся выжить подозрительного сожителя. В продолжение трех недель все они, дружными усилиями, старались сделать жизнь невыносимой непрошеному гостю. И действительно, несчастный Цукат взмолился к начальству. Его перевели в другую камеру, и тогда только подземная работа возобновилась.

Такие задержки были в высшей степени неприятны, истощая средства и пагубно влияя на общее настроение.

Главные участники в деле вынуждены были проводить все это время в полном бездействии. Было бы безумием с их стороны присоединиться к местной агитации и пропаганде, которые в Дубравнике шли своим чередом, как и в других городах. Им необходимо было держаться в стороне от всего, что могло бы их компрометировать. Самое тщательное изучение их будущего поля действия и прилегающих улиц было сделано в несколько дней. И, покончив с этим, им пока ничего не оставалось, как сидеть сложа руки и выжидать.

Андрею в качестве купца нельзя было постоянно сидеть дома, не возбуждая подозрений. Кроме того, ему нужно было поддерживать сношения с Зиной, у которой сосредоточивались все необходимые сведения. Поэтому он каждое утро выходил "по делам" и отправлялся в городской сад или другое условленное накануне место, где в случае важных новостей его аккуратно в одиннадцать часов встречала Зина или чаще Вулич. Молодой девушке, очевидно, было приятно его общество, и Зина охотно предоставляла ей это маленькое развлечение.

Остальную часть дня Андрей проводил дома. Исполнив свои обязанности кучера и лакея, Василий присоединялся к нему. Нельзя сказать, чтоб им было очень весело. Несмотря на внешнее спокойствие, они были слишком взволнованы ожиданием предстоящего, чтобы находить удовольствие в занятиях или в чтении. Даже на романе им трудно было сосредоточиться. Иногда они пускались в длинные разговоры, обсуждая с разных точек зрения революционные задачи. Друзья и знакомые, текущая литература, Гамбетта и Бисмарк* - все подвергалось обсуждению. Но оба не были охотники до разговоров и большую часть своего времени проводили молча, каждый сидя или лежа в своем углу с папиросой в зубах.

______________

* Гамбетта, Леон (1838- 1882) - французский политический деятель. Бисмарк, Отто (1815 1898) государственный деятель и дипломат Германии, крайний реакционер; вел жесточайшую борьбу с социалистами.

Василий переносил этот образ жизни замечательно легко. Он присматривал за лошадью, смазывал сбрую и по целым часам глядел в окно, с невозмутимым спокойствием покуривая папироску, как будто всю жизнь ничем иным не занимался. Андрей старался примириться с вынужденным бездействием - боец должен уметь выжидать. Выдержка в приготовлениях так же важна для успеха дела, как и храбрость и ловкость в его исполнении. Но Андрея страшно томило такое прозябание изо дня в день, особенно на первых порах после деятельной жизни в Петербурге. С течением времени он, конечно, стал привыкать к новым условиям и острое чувство тоски притупилось. Но все-таки он со жгучим нетерпением ждал решительного дня, когда товарищи и он сам будут наконец свободны.

Солнце садилось. Оба друга были, по обыкновению, дома. Андрей лениво растянулся на кушетке, перед ним лежала раскрытая книга, которой он, однако, не читал; Василий сидел у окна и курил, как вдруг раздался стук в дверь. Он вскочил и побежал в переднюю, где ему полагалось пребывать. Нельзя же кучеру сидеть в одной комнате с хозяином! С проворностью, которой трудно было ожидать от такого неуклюжего субъекта, Василий схватил щетку, сунул левую руку в сапог и стал чистить его с усердием настоящего преданного слуги.

Но тревога оказалась напрасной. Вошла Анна Вулич. На этот раз комедия Василия была ни к чему. Бросив сапог и щетку, он последовал за девушкой в комнату.

Вулич приходила изредка в гостиницу, причем всегда спрашивала кучера Василия. В этом ничего не было удивительного. Она была одета, как горничная, а Василий в качестве неженатого молодого человека мог иметь свой "предмет".

Не встретив никого при входе, Вулич поднялась наверх и сама постучалась.