Василий Бартольд - Тюрки. Двенадцать лекций по истории тюркских народов Средней Азии

Самое наглядное доказательство, что название «тугузгуз» первоначально прилагалось не к уйгурам, а к тюркам-шато, представляет рассказ Масуди [44] Масуди (полное имя — Абу-ль-Хасан Али ибн аль-Хусейн аль-Масуди; ок. 896–956) — арабский историк, географ и путешественник; первый объединил разрозненные прежде исторические и географические наблюдения в труде энциклопедического характера «Известия времени» в 30 томах. о восстании в Китае во второй половине IX века и об усмирении этого восстания китайским императором с помощью тугузгузов. Это одно из немногих исторических событий, о котором мы имеем известия не только в китайских источниках, но и в арабских; арабы приписывают тугузгузам ту же роль, которую китайцы приписывают тюркам-шато.

Во время поездки Тамима ибн Бахра аль-Муттавви в страну тугузгузов здесь уже были зороастрийцы и манихеи; первые преобладали в стране вообще, последние — в столице. По всей вероятности, манихейство потом усилилось за счет зороастризма; арабы впоследствии называли манихеями весь тугузгузский народ. Манихейству, как буддизму, приписывали влияние на смягчение народных нравов, что будто бы вредно отразилось на военных качествах тугузгузов. Умерший в 869 году арабский писатель Джахиз [45] Джахиз (полное имя — Абу Усман Амр ибн Бахр аль-Джахиз; 775–868) — арабский писатель, богослов, автор сатирических произведений «Книга о скупых» и «Послание о квадратности и округлости». говорит, что до принятия манихейства тугузгузы были воинственным и храбрым народом и обыкновенно одерживали победы в борьбе к карлуками, даже когда были в меньшем числе; после принятия манихейства они стали терпеть поражения. Марквардт относит слова Джахиза к кочевым уйгурам и видит в них доказательство, что до арабов дошло известие об уничтожении государства уйгуров киргизами; между тем в приведенном им же тексте Джахиза ясно говорится не о борьбе с киргизами, а только о борьбе с карлуками, из чего видно, что имеются в виду не события в Монголии, а события в Китайском Туркестане и что тугузгузы арабских источников жили там раньше, чем туда пришли уйгуры. Последние события произошли только за три года до смерти Джахиза; между тем из слов Джахиза видно, что тугузгузы, по его представлению, давно уже жили в той местности, где их знали арабы, и давно вели борьбу со своими западными соседями — карлуками.

Под влиянием книжных источников арабы продолжали говорить о тугузгузах в восточной части Китайского Туркестана в то время, когда там жили уйгуры. Из относящихся к этому народу немногих исторических известий, сохранившихся в арабских источниках, важнее всего известия авторов X века Масуди и ан-Надима [46] Ибн ан-Надим (полное имя — Абу-ль-Фарадж Мухаммед бен Аби Якуб бен Исхак ан-Надим аль-Варак аль-Багдади) — арабский писатель X века, жил в Багдаде. Составил обширный словарь по культуре мусульманского мира и окружающих его стран. , показывающие, что уйгурский хан заступался за своих единоверцев как перед китайским императором, так и перед мусульманскими эмирами династии Саманидов. По словам ан-Надима, до тугузгузского хана дошли слухи, что саманидский владетель хочет подвергнуть преследованию манихейскую общину, жившую в Самарканде; он велел передать эмиру, что в стране тугузгузов гораздо больше мусульман, чем в стране Саманидов — манихеев, и что, если мусульмане начнут гонение против манихеев, он начнет гонение против мусульман. Под влиянием этой угрозы саманидский эмир отказался от своего намерения.

Эти рассказы показывают, что слова Джахиза об утрате принявшими манихейство тюрками прежних военных качеств преувеличены, как впоследствии преувеличивали влияние буддизма на изменение народного характера монголов; успешная борьба монголов с китайцами за свою независимость показала, что монголы не утратили прежних военных качеств. Таким же образом тибетцы именно после принятия буддизма, в VII веке, выступили в роли завоевателей; в начале XX века, после долгих лет господства в Тибете буддизма, англичане встретили со стороны тибетцев упорное сопротивление. Пример христианской Европы в Средние века показывает, что воинственные народы могут обратить религию любви и мира в религию войны. Таким же образом для кочевников-уйгуров принятие манихейства было новым предлогом угрожать Китаю; китайцам в своей политике по вопросу об иноверцах приходилось считаться с заступничеством уйгурских каганов за манихеев; только после поражения, нанесенного уйгурам киргизами, начинается ожесточенное преследование в Китае чужих религий, в том числе манихейства. Угрозы уйгурских владетелей Китайского Туркестана уже не могли оказывать такое влияние, как прежде угрозы могущественных уйгурских каганов Монголии, но все-таки слова Масуди и ан-Надима показывают, что уйгуры в Восточном Туркестане защищали своих единоверцев в других странах, не останавливаясь перед применением силы, и, следовательно, не утратили своих военных качеств.

Открытые археологическими экспедициями в Средней Азии памятники манихейской литературы на персидском, согдийском, тюркском и китайском языках впервые дали возможность европейским ученым изучить религию манихеев по их собственным произведениям; до тех пор эту религию знали по сочинениям христианских и мусульманских авторов, большей частью полемическим. Манихейство, как и буддизм, рассчитывало на широкое распространение в народных массах; проповедь аскетизма была направлена против сословного строя, освященного религией Зороастра в ее позднейшей форме и господствовавшего в Персии в эпоху Сасанидов. Поэтому манихейские произведения писались так, чтобы они были доступны для простого народа. Из всех персидских рукописей того времени только в манихейских все слова написаны ясно по-персидски, без употребления семитских идеограмм, которыми полны так называемые пехлевийские рукописи и которыми пользовались и персидские христиане: многие слова произносились по-персидски, но вместо персидского слова писалось соответствовавшее семитское. Таким же простым и ясным языком манихеи писали по-тюркски. Главный памятник манихейской литературы на тюркском языке, покаянная молитва Хуастуанифт, чистотой языка, по мнению Радлова, превосходит едва ли не все дошедшие до нас памятники тюркской письменности {14} 14 Л.В. Дмитриева. Хуастуанифт (введение, текст, перевод). — Сб. «Тюркологические исследования». М. — Л., 1963, с. 214–232. .

Из этого же памятника видно, что, как и следовало ожидать, манихейство более всего сблизилось с буддизмом; оскорбление буддийских святынь каралось так же, как оскорбление манихейских. Близость этих религий друг к другу доказывается и терминами той и другой, свидетельствующими о взаимном влиянии, так что по этим памятникам даже было трудно решить, которая религия распространилась среди тюрок раньше. Слово, которым тюрки называли Будду и буддийские статуи, бурхан, было заимствовано манихеями и служило для обозначения манихейских святых; с другой стороны, буддисты для своих священных книг приняли манихейский термин ном , и это слово до сих пор сохранилось в монгольском языке. Манихеи и буддисты, как впоследствии христиане и мусульмане, старались при распространении своей религии среди тюрок создавать религиозную терминологию на тюркском языке, что не всегда было возможно. В области шаманизма можно было найти термины для выражения идей «бог» и «дьявол», но такого представления, которое бы соответствовало представлению об ангелах, в шаманских верованиях не было; в этом случае манихейские, христианские и мусульманские миссионеры среди тюрок должны были довольствоваться персидским словом фириште.