Владислав Петров - Три карты усатой княгини. Истории о знаменитых русских женщинах

Есть предположение, что это отголосок иных слухов — будто бы отцом Екатерины II был внебрачный сын князя И. Ю. Трубецкого — Иван Бецкой (1704–1795). Будучи секретарем при русском после в Париже, Бецкой был представлен матери Екатерины — герцогине Иоанне-Елизавете Ангальт-Цербстской и впоследствии неоднократно встречался с ней. Вступив на престол, императрица приблизила Бецкого, сделав его своим личным секретарем. В некоторых развивающих эту версию источниках, близких по времени к описываемым событиям, фамилия Бецкого усекается до одной буквы Б.

Ребенок родился 22 апреля 1762 года, уже после смерти Елизаветы Петровны и воцарения Петра, который открыто стал жить с Елизаветой Воронцовой, а Екатерину распорядился переселить в дальние комнаты Зимнего дворца. Екатерина скрывала беременность, поскольку ее уже нельзя было объяснить зачатием от мужа; она не без оснований опасалась, что Петр воспользуется «изменой» жены, чтобы осуществить свое давнее намерение заточить ее в монастырь. Когда начались роды, камердинер Екатерины — Василий Шкурин, чтобы отвлечь внимание Петра и выманить его со свитой из дворца, поджег свой дом, и царь, обожавший пожары, отправился развлекаться любимым зрелищем. По его возвращении состоялся ужин, в котором Екатерина, уже успевшая родить, приняла участие. Крепкого, однако, здоровья была женщина!

Исторический анекдот гласит, будто бы однажды в темноте Екатерина нащупала шрам на лице любовника и поняла, что лежит в постели не с Григорием, а с его братом Алексеем. Разоблаченный Алексей не растерялся: «Матушка, Гришка сейчас в карауле, а я вместо него… Какая тебе разница, у нас же все одинаковое!»

Город на территории современной Румынии.

Дед выдающегося русского композитора Н. А. Римского-Корсакова.

Смерть Ланского вызвала в гвардии кривотолки: подозревали, что его отравили. В известном смысле отравление действительно имело место: Ланской использовал весьма распространенное в XVIII веке средство повышения потенции — истолченную в порошок шпанскую мушку (жучка длиной не более 20 миллиметров, в котором содержится обладающее раздражающим воздействием на кожу и слизистые оболочки вещество кантаридин). Чрезмерное увлечение шпанской мушкой приводит к болезням мочеполовой и центральной нервной систем, а в некоторых случаях может закончиться общим отравлением организма.

Известен ее портрет (1797) работы Владимира Боровиковского, ныне находящийся в собрании Третьяковской галереи.

Графиня Прасковья Брюс была доверенным лицом Екатерины на протяжении многих лет, однако в 1779 году императрица удалила Брюс от двора после того, как застала ее целующейся со своим любовником Иваном Римским-Корсаковым, который, похоже, был не прочь вернуться к «испытаниям» в постели графини.

Его старший брат Николай Николаевич Сандунов (1768–1832) стал профессором юриспруденции Московского университета и обер-секретарем правового департамента Сената. Знаменитый бытописатель М.И.Пыляев в книге «Старая Москва» приводит забавный анекдот: «“Что-то давно не видать тебя?“ — говорит актер брату своему. “Да меня видеть трудно, — отвечал тот, — утром сижу в Сенате, вечером дома за бумагами. Вот твое дело другое, каждый, когда захочет, может увидеть тебя за полтинник”. — “Разумеется, — говорит актер, — к вашему высокородию с полтинником не сунешься“».

В отчестве нашей героини у мемуариста ошибка.

Проповедь, назидательная речь, наставление, поучение.

По единодушному мнению исследователей театра, все обстоит с точностью до наоборот. Сюжет «Федула с детьми» довольно нелеп. Пожилой крестьянин Федул решает жениться на вдове Худуше, однако его дети Неофит, Митродора, Нимфодора и т.д. (всего детей пятнадцать) возражают против этого намерения. Параллельно за Дуняшей, одной из дочерей Федула, ухаживает «городской детина», которому она вроде бы отвечает взаимностью, но затем под влиянием отца и сестер отказывает в симпатии.

Гедеон Лаудон (1716–1790) — австрийский фельдмаршал, отличился в Семилетней войне (1753–1763).

Правда, среди опубликованных в 1872 году в журнале «Русская старина» «Исторических рассказов и анекдотов, записанных со слов именитых людей П. Ф. Карабановым» (Павел Карабанов, 1767–1851, — знаток и собиратель русских древностей, родственник Г. А. Потемкина) есть и такой: «В кадетском корпусе был учитель, исправлявший секретарскую должность, умный и с познаниями, вышедший из поповичей, Прохор Иванов Жданов. Ему от смоленского помещика Путяты, в благодарность за сына, подарены были слуги: Семен и девка Дарья. Сия, оказавшись беременною от нового помещика, выдана им за слугу Семена, и от сей четы родилась знаменитая актриса Семенова».

«Воспитанница» Семенова до обретения официального статуса артистки, кроме главных ролей в «Эдипе в Афинах» и «Росславе», сыграла также главные роли в комедии Вольтера «Нанина» и в трагедии П. А. Плавильщикова «Ермак».

Первой фиксированной системой амплуа в России считается «Роспись», составленная в 1766 году Екатериной II. Согласно «Росписи», в императорской труппе полагалось иметь актеров и актрис следующих амплуа: первый, второй, третий трагические любовники; первый, второй, третий комические любовники; пернобль (благородный отец); пер-комик (комический старец); первый и второй слуги; резонер; подьячий; два конфиданта (наперсника); первая, вторая и третья трагические любовницы; первая, вторая комические любовницы; старуха, первая и вторая служанка; две конфидантки (наперсницы). С годами этот список менялся, но основа его оставалась незыблемой до середины XIX века

На этот счет есть и иное мнение. По предположению П. К. Губера, одна из Екатерин в Дон-Жуанском списке А. С. Пушкина — именно Семенова.

Дом в Санкт-Петербурге, на Невском проспекте, построенный в 1759–1761 годах Ф.-Б. Растрелли и перестроенный в 1829–1830 годах для В. В. Энгельгардта, обладателя огромного состояния, унаследованного от Г. А. Потемкина. С домом Энгельгардта связаны эпизоды драмы М. Ю. Лермонтова «Маскарад». Ныне в доме располагается Малый зал Санкт-Петербургской филармонии.

Между прочим, Пушкин тоже принял участие в споре Семеновой и Колосовой и даже написал на Колосову эпиграмму, за которую позже долго вымаливал прощения:

Все пленяет нас в Эсфири:

Упоительная речь,

Поступь важная в порфире,