Владислав Петров - Три карты усатой княгини. Истории о знаменитых русских женщинах

Брак между особами правящих домов был своего рода формой договора о дружбе между государствами. Количество таких браков лучше всего свидетельствовало об авторитете страны. В качестве иллюстрации международного положения Руси заметим, что в XI веке киевские княжны были королевами Франции, Норвегии, Дании, Польши и Венгрии. А незадолго перед тем другая дочь киевского князя Янка, сводная сестра Евпраксии [7] Всеволод Ярославич был женат дважды. Первый раз на дочери византийского императора Константина IX Мономаха, и от этого брака родились сын Владимир Мономах и дочь Янка. О второй жене можно говорить только предположительно — скорее всего, она была половецкой княжной. От нее у князя также родилось двое детей — дочь Евпраксия и сын Ростислав. , едва не стала императрицей могущественной Византии, но, увы, ее жених царевич Константин Дука Старший стал жертвой константинопольских интриг — беднягу, дабы исключить его претензии на византийский престол, насильно постригли в монахи. Янка осталась в Киеве и чуть позже тоже приняла постриг.

Евпраксия, с малых лет не по-женски честолюбивая, ни за что не хотела бы повторить судьбу старшей сестры. В переводе с греческого ее имя означало «счастливая», и она не сомневалась, что ее жизнь будет соответствовать имени; впрочем, по прибытии в Саксонию ее стали звать на латинский манер Пракседис. Примером ей была не Янка, с которой вместе росли, а тетки Анна и Анастасия, правящие королевы Франции и Венгрии. Ей тоже хотелось править, и пока все складывалось как нельзя лучше. В этом караване соединились ее счастливое прошлое и ожидаемое блестящее будущее: с одной стороны — свита, сопровождающая ее из самого Киева, и приданое, олицетворяющее богатство родины, — по словам восхищенного немецкого хроникера, верблюды были «нагружены роскошными одеждами, драгоценностями и вообще несметным богатством»; да и сами верблюды, которые по понятным причинам встречались на Руси не чаще, чем в Саксонии, только подчеркивали это богатство. С другой стороны — почтительные рыцари и великолепная карета, высланные Евпраксии навстречу будущим мужем, свидетельствовали о том, что и впредь ее ждут почет, уважение и богатство. Но вряд ли даже в самых невероятных мечтах могла представить княжна, какой высоты власти она достигнет и какие трудности ей предстоит пережить.

Она была умна, хороша собой и весьма образованна для своих лет. Когда ее доставили в Кведлинбургский монастырь, где по традиции постигали науки дочери немецкой знати, а игуменьями были только принцессы королевской крови, выяснилось, что многое из того, чему ее собирались обучать, для Евпраксии секретом не является. При киевском дворе княжон учили грамоте, математике, греческой философии, врачеванию, иностранным языкам и азам астрологии, в чем, надо полагать, особая заслуга знаменитого своей ученостью Всеволода Ярославича (Владимир Мономах пишет в знаменитом своем «Поучении», что его отец владел пятью языками). Обучение княжеских детей велось на греческом языке по греческим книгам, и стоит ли удивляться, что греческий язык Евпраксия знала, как родной. За три года в Кведлинбурге она выучила вдобавок к нему латинский и немецкий и, кроме того, под руководством аббатисы Адельгейды, сестры по отцу короля Германии и императора «Священной Римской империи» Генриха IV, подготовилась к переходу в католичество. Смена веры была непременным условием подобных браков; принцессы из католических стран, выходя замуж за русских князей, тоже обязательно принимали православие.

В 1086 году, незадолго до свадьбы с Генрихом, Евпраксия вступила в лоно католической церкви и приняла новое имя — Адельгейда. Под ним и вошла она в европейскую историю Средних веков. Семейной жизни, однако, новая вера не помогла — не успели отгреметь свадебные торжества, как Генрих Длинный умер. Семнадцатилетняя вдова сразу ощутила себя лишней при саксонском дворе. Предаваться трауру она предпочла в монастыре, под опекой аббатисы Адельгейды. Казалось, теперь ей оставалось одно — возвратиться домой и коротать свои дни при отце и матери в надежде на новое замужество, но…

Вот здесь, в сущности, и начинается история Евпраксии-Адельгейды, перед которой меркнет любой авантюрный роман. Историки забираются в тупик, пытаясь объяснить политическими соображениями то, что произошло дальше, — еще не кончился траур, а вдова уже превратилась в невесту Генриха IV. Князю Всеволоду Ярославичу была послана просьба о благословении, и благословение было получено — настолько быстро, насколько позволяли расстояния. 14 августа 1089 года в Кельне состоялось бракосочетание, которому предшествовала коронация. Проводил свадебную церемонию Хартвиг, архиепископ Магдебургский, а правильнее сказать — антиархиепископ, поскольку сан он получил в обход папского престола. То, что венчал императора именно Хартвиг, выглядело форменным издевательством над Папой Урбаном II [8] Собственно, все противостояние Генриха II и папского престола выросло из спора за право возводить в сан епископов (так называемая борьба за инвеституру). — Генрих, чьи отношения с Римом становились все более непримиримыми, словно сознательно отрезал себе пути к отступлению.

Есть версия, что женитьбой на бывшей русской княжне император «Священной Римской империи» искал союза с Киевской Русью. Кроме того, считается, что у него были планы склонить Русь к католичеству — по времени объявление о будущем браке императора совпало с посольством, которое ставленник Генриха антипапа [9] Римский Папа, не признанный католической церковью законным. В отдельные периоды на папский престол претендовало одновременно несколько ставленников различных церковных и светских кругов, называвших себя папами; впоследствии один из них признавался законным, а остальные объявлялись антипапами. Климент направил в Киев. Однако ничего из этих затей не вышло. Византийский император Иоанн II Продром, видевший в Генрихе IV основного соперника в борьбе за главенство в Европе, употребил все свое влияние, дабы удержать Русь подальше от Германии. Он ясно дал понять, что относится к новому замужеству Евпраксии отрицательно, и тем самым поставил Всеволода перед выбором. Поколебавшись, киевский князь заверил Иоанна II в верности давнему союзу с Византией, сделав, таким образом, невозможным союз с Германией.

Не исключено, что так оно и было и Генрихом IV руководил расчет, который в конечном счете не оправдался. Но если внимательно вглядеться в то, что творилось в тогдашней Европе, сразу возникают вопросы. Во-первых, Русь вряд ли могла оказать Генриху существенную военную и политическую помощь в его противостоянии папству хотя бы уж потому, что находилась на обочине западноевропейской политики и географии. Во-вторых, Иоанн II, возможно, и видел в Генрихе главного соперника, но сам Генрих, император «Священной Римской империи», соперничал за влияние прежде всего с папским престолом. Не вдаваясь в подробности, скажем, что история этой борьбы включила и двукратное отлучение Генриха от церкви; и снятие первого отлучения после покаяния Генриха и трехдневного стояния его зимой босым и в рубище перед внутренней стеной замка Каноссы [10] Благодаря этому эпизоду в немецкий язык (а из него в русский) вошла поговорка «идти в Каноссу», означающая «идти с повинной к злейшему врагу, смирить гордыню, поступиться честью под давлением обстоятельств». , в котором пребывал Папа Григорий VII (впрочем, это версия самого Папы; по другим сведениям император был обут и тепло одет); и провозглашение в пику Григорию VII новым Папой карманного архиепископа Равенны Климента, вошедшего в историю в качестве очередного антипапы; и вооруженное противостояние, в которое втянулись все католические земли… Учитывая все это, трудно предположить, что Генрих IV, стоявший перед лицом многих угроз, вступил в брак ради призрачного союза с далекой Русью, правители которой имели весьма приблизительное представление о сложностях взаимоотношений императора и Папы.