Анатолий Тарас - Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

«Увидев, что в понедельник/1 8 марта/ немцы со всем, что у них было, направляются в Кремль, так же, как и иноземные солдаты, московиты поняли, что наверное ихзамысел открыт. Они просовещалисьдень и ночь, как помешать тому, чтобы все воинские люди собрались в Кремле и перед Кремлем, и затем во вторник, утром 19 марта, московиты начали свою игру, побили насмерть многих поляков (которые эту ночь проводили еще на своих квартирах), сделали больверки и шанцы на улицах и собрались во множестве тысяч. ,

Наместник /Гонсевский/ послал к ним несколько отрядов конных копейщиков, которыедолжны были помешать подобным их намерениям, но московиты на них не обратили никакого внимания. Московитские стрельцы (это аркебузники) такв них палили, что много и людей и коней полегло на месте. Если бы не было в крепости набранного из немцев... полка мушкетеров, а также и поляков, то в тотдень едва ли остался бы в живых хотя бы один из этих 5000 конных копейщиков, ибо московиты уже сильно взыграли духом, увидав, как много поляков сбито с коней и какое множество отрядов отступило. Они такужасно кричали и вопили, что в воздухе стоял гул; к тому же тысячи колоколов били тревогу/набат/.

Когда поляков столь бесславно проводили пулями и стрелами сновадо ворот Кремля и на них напал великий страх, капитан иноземных ратников Яков Маржерет в восемь часов вечера... выслал из Кремля на Никитскую улицутри роты мушкетеров, в совокупности всего только 400 человек. 167 167 Эти наемники перешли к полякам при Клушино. Эта улица, длиною в четверть путевой мили, имела много переулков, в которых за шанцами и больверками укрылось 7000 московитов, нанесших большой урон полякам. 400 мушкетеров напали, во имя господа, на нико-лаитов за первым больверком и так успешно стреляли, что те по многу человек сразу, как воробьи, в которых стреляют дробью, падали на землю.

Поэтому с добрый час был слышен ужасающий гул от московского боевого клича, от гудения сотен колоколов, а также от грохота и треска мушкетов, от шума и завывания небывалой бури... Солдаты тем не менее так стремительно нападали по всей улице, что тут уж московитам стало не до крику и они, как зайцы, бросились врасссыпную. Солдаты кололи их ра-пирами, как собак, и так как больше не слышно было мушкетных выстрелов, то в Кремледругие немцы и поляки подумали, что эти три роты совсем уничтожены, и сильный страх напал на них. Ноте вернулись, похожие на мясников: рапиры, руки, одежда были в крови, и весь виду них был уст-рашающий. Они уложили много московитов, а из своих потеряли только 8 человек.

С того берега Неглинной (это маленькая речушка в городе) снова послышался сильный крик московитов, которые сделали и там на улицах шанцы и сильно били в набат. Тогда эти три роты отважились пойти и туда тоже, и Бог помог им одержать там победу. В течение двух часов они бились

с московитами на одном и том же месте, пока не одолели их. Но затем снова собралась толпа на Покровской улице.

И так как через некоторое время 400 солдатам стало невмоготутакдол-го и такдалеко бегать с тяжелыми мушкетами в руках и столько часов биться с врагом, стрелять, рубить и колоть, то полковник Борковский выпустил несколько отрядов конных копейщиков, которые должны были прийти им на помощь. Поскольку они не могли добраться до московитов на конях по разрытым улицам, полковник приказал поджечь на всех улицах угловые дома, а дул такой ветер, что через полчаса Москва от Арбата до Кулижек была вся охвачена огнем, благодаря чему наши и победили. Ибо русским было не под силу обороняться от врага, тушить огонь и спасать оттуда своих, и им пришлось поэтому обратиться в бегство и уйти с женами и деть ми из своих домов и дворов... В тотдень выгорела третья часть Москвы, и много тысяч людей погибло от пуль, мечей и от охватившего их огня».

БуссовК. Цит. Соч., с. 186—187

Разумеется, национал-патриоты придумали совершенно иную версию событий, начавшихся 19 марта. Якобы поляки попытались заставить московских извозчиков поднимать пушки на стены Кремля, те уперлись, началась драка, быстро переросшая в массовое побоище. Характерно, что единственным «первоисточником», сообщающим эту выдумку, является книга «Очерки по истории

СССР. Конец XV— начало XVII в.», изданная в Москве в 1955 году (см. в ней страницу 577). Между тем, Конрад Буссов был непосредственным свидетелем почти всех описываемых им событий или же лично слышал рассказы таких свидетелей.

Ратники из ополчения Ляпунова, успевшие проникнуть в Москву, дрались вместе с горожанами. На Сретенке большим отрядом москвичей командовал князь Д.М. Пожарский. К нему присоединились пушкари из находившегося рядом Пушечного двора. Пожарскому удалось

Александр Гонсевский. ВЫСТроИТЬ ОСТроЖСК (укрСП-

С портрета XVII века ЛеНИе) V ЦерКВИ Введения па

Лубянке, который закрывал выход из ворот Китай-города. Отряд Ивана Бутурлина сражался возле Яузских ворот, а дворянин Иван Колтовской занял Замоскворечье.

Но к середине дня 20 марта бои шли уже только на Сретенке. Пожарский дрался там до вечера. Вечером он был ранен в голову и вынесен ратниками из боя. Его удалось увезти в Троицкий монастырь. Последнее сопротивление прекратилось. На улицах лежало около семи тысяч.трупов. ,

Многие москвичи, несмотря на мороз, бежали из столицы. Лишь некоторые 21 марта пришли к Гонсевскому просить о помиловании. Тот велел им снова присягнуть Владиславу и отдал приказ своим людям прекратить убийства, а покорившимся москвичам иметь особый знак — подпоясываться полотенцем. Конрад Буссов так написал о последующихднях:

«Так как в течение четырнадцати дней не видно было, чтобы московиты возвращались, воинские люди только и делали, что искали добычу. Одежду, полотно., олово, латунь, медь, утварь, которые были выкопаны из погребов и ям и могли быть проданы за большие деньги, они ни во что не ставили. Это они оставляли, а брали только бархат, шелк, парчу, золото, серебро, драгоценные каменья и жемчуг. В церквах они снимали со святых позолоченные серебряные ризы, ожерелья и вороты, пышно украшенные драгоценными каменьями и жемчугом. Многим польским солдатам дос-талосьпо 10,15, 25 фунтов серебра, содранного с идолов, и тот, кто ушел в окровавленном, грязном платье, возвращался в Кремль вдорогих одеждах. На пиво и мед на этот раз и не смотрели, а отдавали предпочтение вину, которого несказанно много было в московитеких погребах — французского, венгерского и мальвазии.

Кто хотел — брал. От этого начался столь чудовищный разгул, блуд и столь богопротивное житье, что их не могли прекратить никакие виселицы, и только потом Ляпунов положил этому конец при помощи своих казаков»...