Люсьен Поластрон - Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек

Осадившие город сербы расположили свои артиллерийские позиции на четырех холмах. 25 августа 1992 г. именно отсюда они методично засыпали фосфорными бомбами Виечницу. На следующий день обстрел возобновился — еще около сорока снарядов упали в пригородах. Военной необходимости в этом не было: сербы попросту разрушили водопровод.

Библиотека горела три дня. Люди, невзирая на опасность, выходили из домов, чтобы не оставаться в стороне от трагедии, помочь и спасти, выхватить из огня хоть какое-нибудь издание. Тогда-то и была убита снайпером библиотекарь по имени Аида.

«Солнце потускнело от дыма сожженных книг; над всем городом валил снег из хрупких страниц, превращавшихся в серый пепел. Вы могли поймать одну из них и ощутить ожог, в течение секунды прочесть текст, странный серый негатив на черном фоне, который вдруг остывал, и страница обращалась в пепел в ваших пальцах». В пепел обратились лексикографические труды и личные бумаги Любушека, архив поэта Кранчевича и литературного критика Кржича, дипломатические материалы конца XIX в., когда самые разнообразные канцелярии теснились в Сараеве; исчезли в одной топке сербские и хорватские стеллажи: очевидно, агрессорам было плевать на собственные книги. Вовсе нет, с обезоруживающим юмором заявил сербский националист Радован Караджич, утверждавший, что библиотеку подожгли сами мусульмане, «которые не любят свою архитектуру». Его войска обстреливали город с прицельной, отнюдь не случайной точностью: 17 мая они сровняли с землей Восточный институт, где находились 5475 исламских и древнееврейских рукописей, сотни тысяч документов, иллюстрирующих пять веков османского господства, 10 тысяч турецких, персидских, еврейских и арабских печатных изданий. За что же? А за то, что эти шкафы хранили не только последствия оккупации и символ сосуществования, но и свидетельства того, что на протяжении веков бесчисленные славяне выбрали обращение в ислам и мирную жизнь в Боснии.

Именно поэтому сербы-федералисты столь систематично и столь злобно уничтожали собрания книг в стране, которую они намеревались «очистить». Таким образом, были полностью или частично сожжены сотни муниципальных, университетских, музейных, мемориальных или монастырских библиотек. Не будем перечислять их, это стало бы слишком монотонным. Число настолько феноменальное, что можно утверждать: именно сербы выиграли эту войну. Почему ООН помогала им, мешая их противникам защищаться, — загадка, которой пусть забавляются дети. С другой стороны, имеется множество фактов столь же масштабного, методичного и идеологически мотивированного уничтожения библиотек в Косове и Албании. Ограничимся лишь одним примером: когда в сентябре 1991 г. сербская армия уходила из города Задар в Далмации, ей надо было решить, что делать с книгами, которые не пострадали, поскольку бомбардировок не было. И офицеры приказали развести большой костер, куда полетели десятки тысяч печатных изданий и рукописей на языке латинского происхождения — критерием отбора служил уровень понимания. Дым был виден в течение двадцати дней за много километров. Шестьдесят компьютеров библиотеки солдаты разбили топорами.

Едва ветер унес пепел Виечницы, как в Сараево во множестве ринулись друзья книг, которые дружно осудили лицемерие мирового сообщества и все причины случившегося. Несчастье ближних можно продать, и, на радость тем, кто умеет тянуть медийное одеяло на себя, всегда где-нибудь происходит драма. Увы, как только камеры исчезают, пережившие бедствие редко привлекают внимание даже официальных организаций. Так и библиотека в Сараеве была вторично приговорена к смерти. После того как Австрия оплатила реконструкцию крыши, без чего просто рухнули бы стены, оставшиеся на месте служители и библиотекари вынуждены были признать очевидное: обещанная помощь не пришла или почти не пришла. Объяснения самые разные: другие конфликты оттянули средства, а деньги лучше потратить на приемлемый для всех проект (в данном случае — мост в Мостаре), ибо внезапно обнаружилось, что речь идет о восстановлении не столько здания, сколько символа. Журналистка Эллен Берри сразу выявила суть проблемы в великолепном архитектурном журнале «Метрополис». В 1991 г. в Сараеве насчитывалось 501 тысяча жителей: половина мусульман, 28 % сербов, 7 % хорватов и 15 % «других», иными словами, десятки тысяч евреев. Из проживающих сегодня 360 тысяч 87 % исповедуют ислам, а евреев нет вовсе. Как возродить ту универсальность, которую накопила великая библиотека за столетия рутинной жизни, примирявшей колонизаторов и иммигрантов?

И вот десять лет спустя выясняется, что заменен только купол, тогда как стены насквозь вымокли и стали хрупкими за четыре зимы со снегом и дождями. Будущее библиотеки остается неопределенным. Впрочем, бюджет ее был сокращен на сорок процентов, а в правительстве больше нет министерства культуры.

Предками боснийских иудеев были евреи, изгнанные из Испании в 1492 г. Одна из таких семей пронесла через всю Европу манускрипт агады 1314 г., сто девять каллиграфически выписанных страниц с поразительными и наивными миниатюрами — книга, чей след обнаружился в 1510 г. в Италии и которая в конечном счете осела в Сараеве. В 1894-м некий малыш Коэн отдал ее своей школьной учительнице за несколько монет, чтобы прокормить родителей. Сегодня она оценивается в «почти миллиард долларов». Поскольку агада является обрядовой книгой библейских историй и молитв, связанных с праздником Песах, этот экземпляр несет отметины непринужденного пользования в ходе ежегодно повторяющихся пирушек; в частности, есть пятна от вина. Книга попала в Национальный музей и стала настолько знаменитой, что, когда войска вермахта вошли в город в апреле 1941-го, командовавший ими генерал лично отправился за драгоценным изданием. Тогдашний служитель, хорват Йоздо Петричевич, ответил ему: «Вчера мы отдали книгу одному из ваших полковников». — «Его имя?» — «Нам запретили спрашивать». Генерал приказал обыскать хранилище, но ему пришлось удовлетвориться сефардской хроникой за пять столетий, которую он конфисковал, как уже сделал в Дубровнике. Хитроумный Йоздо втихомолку доверил агаду другу-мусульманину, имаму провинции, который спрятал ее под камнем на пороге своей мечети, где книга пролежала до конца войны. В конце 1991 г. Кемаль Бакарсич — также мусульманин, но, по его собственным словам, атеист, — тогдашний директор библиотеки Национального музея Боснии, проявил благую инициативу и перенес в надежное место двести пятьдесят тысяч книг — пешим ходом, вместе с коллегами, походившими на «безмолвные тени». Таким образом, сараевская агада оказалась в бронированном подземном сейфе Банка Боснии до первых бомбардировок. Наконец десять лет спустя Национальный музей объявил, что готовится выставить эту чудесную Вечную Книгу, прекрасную эмблему этнического смешения, но также, возможно, детонатор грядущих столкновений: как только вступили в силу Дейтонские соглашения, боснийские сербы заявили свои права на треть этого ценного достояния. Они не требуют, правда, разрубить книгу на три равные части, но хотят, чтобы выставка ежегодно перемещалась в другие этнические столицы: сербскую Баня-Луку и хорватский Мостар.