Люсьен Поластрон - Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек

Почтовый корабль «Альбион» стал в 1819 г. «первым торговым судном, располагавшим библиотекой». Значит, это и была первая погибшая в море библиотека (в апреле 1822 г. во время шторма у берегов Ирландии). Библиотека Лаперуза на борту «Буссоли» насчитывала сто девятнадцать названий: здесь имелись описания путешествий Кука, Джона Хаукесворта, научные труды, — и все это вдруг «исчезло без следа в синей бездне». Это кораблекрушение долго оставалось настолько таинственным, что еще много лет будоражило умы в XIX в. Вспоминают и происшествие с «Пикоком», шлюпом, разломившимся надвое 18 июля 1841 г. и имевшим на борту, кроме экипажа, коллекцию из ста пятидесяти научных трудов, «могилой которым, словно морякам, стала пучина».

Первыми публичными библиотеками на пассажирских судах пользовались как офицеры, служившие на судне, так и пассажиры первого класса. Компания «Гамбург— Америка» прославилась в 1860-х гг. тем, что каждый ее пакетбот обладал «маленькой библиотекой на борту». Когда корабли стали преображаться в плавучие дворцы, переоборудование начали с увеличения площади салонов, в том числе и читальных залов: площадь библиотеки на корабле Кьюнарда [74]«Campania» равнялась в 1891 г. 65 квадратным метрам, потолок был богато декорирован, в каждом его кессоне светила электрическая лампочка, колонны, поддерживавшие потолок, были обиты голубым бархатом, стены, обшитые панелями красного дерева, украшали инкрустации; книги находились в нишах со стеклянными дверцами, способными уберечь их при шторме. Тем не менее и «Сити оф Нью-Йорк» («Инман Лайн»), и «Тевтоник» — «прекрасно обустроенный и с хорошими книгами» близ прогулочной палубы, и «Мавритания» Кьюнарда, «один из самых богатых кораблей», по словам Колвина Уинтера, проиграли в соревновании с гамбургскими судами, на которых были собраны «самые большие и лучше всех укомплектованные» корабельные библиотеки: по одной для каждого класса, с книгами на четырех языках, в целом по 1600–1700 томов на корабле. То же можно сказать о «Куин Мэри» в 1936 г.: «2000 томов, четверть из которых составляла лучшая современная литература, только для класса с каютами, 1600 для второго класса и 1000 для третьего».

Собрания книг, заботливо расставленных на полках дорогостоящих шкафов, непременное в ту лишенную кинематографа эпоху развлечение и прочный социальный символ, были частью этого плавучего мира, всякий раз содрогавшегося при отплытии и временами величественно погружавшегося в неизменно ледяные волны. На «Титанике», скажем, было две библиотеки. Библиотека первого класса располагалась на палубе «А», оформили ее в стиле Людовика XV, в соответствии с деталями, позаимствованными в Версальском дворце. Книги были взяты на борт в Саутгемптоне, и известно, что в их число входило собрание книжного клуба «Тайм Лайбрери». Именно среди этих книг находилась работа Мэри Джонстон 1899 г. «The Old Dominion», в которой содержались истории совершенных в Лондоне побегов — уцелевший при столкновении с айсбергом полковник рассказывал, что прочел ее и вернул в библиотеку за несколько часов до катастрофы. Во втором классе, на палубе «С» тоже была библиотека площадью двенадцать на восемнадцать метров, обшитая кленом и оформленная в колониальном стиле. Мебель была красного дерева, книги стояли в шкафах со стеклянными дверцами вдоль одной из стен. Что же до пассажиров третьего класса, которых на ночь запирали, «Интернэшенал Меркантайл Марин Компани» явно сочла излишним предоставлять им в пользование библиотеку.

«Наконец мощный блеск электричества угас, и вскоре «Наутилус», ставший гробом капитана Немо, уже покоился в глубине океана» [75].

История библиотек, открытых для всех и каждого, неотделима от истории преступлений или, по крайней мере, истории хищений, разворовывания, которое, увы, довольно часто ведет и к худшему — к вандализму. Видит ли книжный вор в библиотечной книге инструмент познания, которого ему никаким другим способом не раздобыть (как средневековый студент), или возможность пусть даже и греховным путем пополнить свое личное собрание, или средство обеспечить себе хлеб насущный, перепродав эту книгу, — в любом случае издание, стоящее на полке публичной библиотеки, представляет собой самую легкую в мире добычу: в некоторых странах Латинской Америки сегодня можно просто войти и взять любую книгу без лишних формальностей. Десять веков существования библиотеки собора Парижской Богоматери — это покупки новых оградительных цепей, это ошеломляющие результаты инвентаризаций, это расследования, клятвы, санкции, примененные к недобросовестным читателям или небрежно относящемуся к порученному делу примицерию, старшему священнослужителю, исполнявшему и обязанности библиотекаря.

Тем не менее по части патологической библиофилии Франция, судя по всему, находится еще на стадии любительства.

Джон Бэгфорд (1650–1716), обувщик, библиофил, основатель Общества антикваров, всю жизнь провел, рыская по библиотекам Англии и вырывая из старинных книг титульные страницы. Всего таким образом было изуродовано 3355 изданий. Он намеревался издать ученый труд, но так и не сделал этого, успел только изготовить проспект под названием «Искусство книгопечтания», который и распространял в 1707 г. В его коллекции были собраны фронтисписы всех изданий Цицерона, опубликованных в 1606 г., Овидия, Боккаччо, Свифта и Пипса, интригующего труда под названием «А Speedy Remedie Against Spiritual Incontinencie» [76], датированного 1646 г., «The Antipathy Betweene the French and Spaniard» [77]Роберта Джентили и так далее. Этот концентрат собрания редких книг был переплетен в сотню инфолио, которые, несмотря ни на что, составляют теперь предмет гордости Британской библиотеки и одновременно предмет серьезных научных исследований. Хауард сделал портрет Бэгфорда, впоследствии выгравированный Джорджем Вертью.

Такая огромная любовь к книге быстро снискала Бэгфорду толпу конкурентов. Один из них, Джозеф Эймс (1689–1759) опубликовал в 1749 г. труд под названием «Типографские редкости», в котором с гордостью сообщил: «Готовя сию работу, я предпочел пользоваться не каталогами, а самими изданиями» — и действительно, им было изъято из томов до 10 428 особенно понравившихся ему фрагментов книг, опубликованных между 1474 и 1700 г.

Хотя книжное воровство так же старо, как библиотеки и книжные магазины, последние еще в большей степени, чем первые, не терпят разговоров об этом, ибо не хотят признавать своей уязвимости и привлекать к себе новых дерзких расхитителей. Национальная библиотека Франции любому, кто спросит, воруют ли книги в ее залах, отвечает, что нет, никакого книжного воровства не существует, а редкие ответы «нет на месте» или «инвентаризация показала отсутствие» означают всего лишь, что книга на полке, только изменились либо ее шифр, либо место на стеллаже, и она непременно в конце концов возникнет снова — через одно или два поколения, пусть спрашивающий тогда и придет за ней. Два экземпляра книги «Воздушная война и литература» Зебальда отсутствуют на полках студенческого и научного залов библиотеки в течение года только потому, что их решили заново переплести? В течение шести месяцев было сделано два запроса на этот счет — сначала в инстанции среднего уровня, затем в самые высокие — и что вы думаете: оба экземпляра тут же появились, причем в прежних обложках. Скорее всего, были заново куплены… И все-таки существует несколько исследований по проблемам хищений в библиотеках с точными цифрами, словно бы случайно — все по англосаксонским источникам. Отважится ли кто-нибудь поговорить об этом в НБФ? Все равно ведь ответят, что этим людям важнее быстро закончить работу, чем сделать ее хорошо, статистика, приведенная ими, весьма сомнительна и уж во всяком случае — ее нельзя экстраполировать… В общем, одна лишь Франция знает, а Франция предпочитает туман. В НБФ расходуются миллионы на предотвращение краж, но принятые меры, раздражая многочисленных читателей, только смешат немногочисленных воров.