Витовт Чаропко - Великие князья Великого Княжества Литовского

В 1395 году Витовт присоединил к Великому Княжеству Смоленское княжество. Причем действовал Витовт не оружием, не силой, а хитростью. Он собрал войско и распустил слухи, что идет войной на Золотую Орду. В то время смоленские князья враждовали между собой за уделы Смоленского княжества, этой враждой и воспользовался Витовт. Осенью 1395 года он с войском подошел к Смоленску и вызвал из города брата своей жены — князя Глеба. Когда-то Глеб был вместо Витовта заложником у крестоносцев. Витовт с почетом встретил шурина, одарил богатыми подарками, а на прощание вроде бы искренне предложил смоленским князьям приехать к нему, «а что будеть промежи васъ слово, или какова пря, и вы на меня съшлитеся, аки на третей, [42] Третейский судья. и язь васъ право разсужу».

Князь Глеб поверил и уговорил князей приехать в лагерь к Витовту, где они и были взяты в неволю.

28 сентября Витовт вошел в город, сжег посад, захватил «люди многи» и «богатство безчислено» и посадил в городе своих наместников. Вот таким «лукавствомъ» Витовт взял город и все Смоленское княжество. Как видим, Витовт действовал всеми доступными ему способами и средствами, в том числе обманом, коварством и жестокостью. В войнах он «кровь проливавъ, аки воду». А во время борьбы за великокняжеский посад Витовт «много зла сотвори земли Литовской», как отмечается в летописях. Может, летописцы, неприязненные к Витовту, и сгущали краски, что и понятно. Если и к своим подданным Витовт относился сурово, держал их в страхе жестокого наказания (преступников мог лично расстрелять из лука, поэтому они, не ожидая его гнева, сами вешались), то и к врагам не проявлял милосердия. Но, как справедливо заметил орденский сановник Конрад Кибург, «грозен он (Витовт) только в военное время, но вообще полон доброты и справедливости, умеет карать и миловать».

Силу Витовта признали и на Руси. Зять Витовта — московский князь Василий — «держал с ним мир». В 1396 году они встречались в Смоленске и Коломне и Василий вынужден был признать присоединение Смоленского княжества к ВКЛ. Тверской князь Борис Александрович «взял есьми любовь такову съ своим Господином с Дедом великим князем Витовтом Литовским и многих Рускихъ земель госпадаремъ».

Был заключен союз Золотой Орды с Польшей и Великим Княжеством Литовским. Хан Тохтамыш обещал Ягайле и Витовту «помочь всею моею силою».

Победы и политические успехи Витовта прославили его. Так, на пиру в честь венгерского короля Сигизмунда польский шляхтич Крапидло сказал: «Ни ты (Сигизмунд. — Авт.), ни король Ягайло не получите славы с вашего правления. Только великий князь Витольд заслуживает быть королем! Ягайло и ты — вы не заслужили носить скипетр! Тот с головой отдался своей охоте, а вы готовы лишиться чести ради женской юбки... Поэтому не хвались королевскими достоинствами! Если б дано было сеять королей, я б никогда не сеял Сигизмундов, никогда Ягайлов, но всегда одних только Витольдов»! С этими словами солидарен Длугош, который жалеет, что поляки не выбрали королем Витовта — «мужа совершенного ума и величия подвигов, подобного Александру Македонскому». Но вот ирония судьбы: Сигизмунд станет императором Священной Римской империи, Ягайло был уже королем, а вот Витовт не поднимется выше своего великокняжеского престола. Но его назовут великим.

Витовт не признавал себя вассалом Ягайлы. На требование королевы Ядвиги платить дань за русские и литовские земли, которые Ягайло отдал ей в качестве вено, [43] Ядвига хотела выплатить Вильгельму Австрийскому неустойку в 200 000 флоринов, которые в свое время обещал выплатить Ягайло, но не сделал этого. приближенные Витовта отвечали: «Мы не подданные Польши ни под каким видом; мы всегда были вольными...». А 12 октября 1398 года князья Юрий Пинский, Михаил Заславский, Иван Гольшанский, Иван Друцкий, Владимир Слуцкий, Александр Лукомский, Ямонт Клецкий, Мингайло Ошмянский и другие на переговорах с крестоносцами на озере Салин во время пира провозгласили Витовта «королем Литвы и Руси». Этот титул не был утвержден папой римским и императором Священной Римской империи. Но идея была публично озвучена, и она завладела умами и сердцами сподвижников Витовта. И в договоре с Орденом он титуловал себя уже не великим, а верховным князем Литвы и Руси, как именовался Ягайло.

Понятно, что своего величия Витовт достиг не только благодаря государственному и военному таланту, но и благодаря напряженной работе и всему укладу жизни, подчиненному реализации поставленных задач. Орденский посол Конрад Кибург, который приезжал в Вильно в 1398 году, писал о Витовте: «Лицо великого князя моложаво, весело и спокойно, он почти не изменился с тех пор, как я видел его в Инстербурге, только тогда он не был таким подвижным. При всей своей полноте, он кажется больным. Он имеет что-то пленительное во взгляде, что привлекает к нему сердце каждого; говорят, что он наследовал эту черту от матери; любит обязывать более благосклонностью и предупредительностью, нежели дарами, относительно последних, иногда бывает очень скуп, иногда же чересчур расточителен... В обращении с людьми он строго соблюдает приличия, придворные его отличаются скрытностью и учтивостью. Никогда через меру не пьет крепких напитков, даже в пище соблюдает умеренность. Великий князь много работает, сам занимается управлением края и желает знать обо всем; бывая на частых аудиенциях, мы сами видели его удивительную деятельность: разговаривая с нами о делах, требовавших полного внимания, он в то же время слушал чтение разных докладов и давал решения. Народ имеет свободный к нему доступ, но всякий, желающий к нему приблизиться, допрашивается предварительно особо для того назначенным дворянином, и после того просьба, имеющая быть поданною к монарху или кратко излагается на бумаге или проситель сам идет с помянутым дворянином и устно передает ее великому князю. Каждый день мы видели очень много людей, приходящих с просьбами или приезжающих из отдаленных местностей с какими-то поручениями. Трудно понять, как достает ему времени на столько занятий; каждый день великий князь слушает литургию, после которой до обеда работает в своем кабинете, обедает скоро и после того некоторое время, тоже недолго остается в своем семействе или забавляется выходками своих придворных шутов, потом верхом на лошади он едет осматривать постройку дома или корабля или что-нибудь, привлекающее его внимание. Грозен он только в военное время, но вообще полон доброты и справедливости, умеет карать и миловать. Мало спит, мало смеется, более холоден и рассудителен, нежели пылок; когда хорошее или дурное известие получает он, лицо его остается бесстрастным в этом отношении, он очень мало изменился с того времени, как был в Пруссии».