Олег Хлевнюк - Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры

Убийство Кирова было использовано Сталиным, прежде всего для расправы с бывшими оппозиционерами. Атаки против них вошли в новый, заключительный этап. Сталин обвинил своих оппонентов в переходе от политической борьбы (которая и без того считалась преступлением) к террору. Не без слабых колебаний НКВД начало фабрикацию дел о «террористических организациях» в направлении, указанном Сталиным. На волне политического шока, вызванного убийством Кирова, и в связи со смертью двух членов Политбюро (Кирова и умершего в январе 1935 г. В. В. Куйбышева) Сталин провел существенную реорганизацию высших руководящих партийных органов. Ее основная суть состояла в перераспределении функций между старыми соратниками Сталина и новыми выдвиженцами в пользу последних. Делавший стремительную карьеру вновь назначенный секретарь ЦК ВКП(б) Н. И. Ежов активно использовался Сталиным для непосредственного руководства различными репрессивными акциями и оперативного контроля за органами НКВД. Начав с фабрикации дел против «террористов-оппозиционеров», якобы подготовивших убийство Кирова, Ежов провел две кампании чистки партии, известные как проверка и обмен партийных документов, а затем по поручению Сталина начал подготовку заключительной фазы уничтожения оппозиционеров и чистки партийно-государственного аппарата. Сигналом начала этой стадии террора был первый открытый московский судебный процесс над лидерами бывших оппозиций в августе 1936 г.

Определенное противодействие нарастанию чисток в «номенклатурной» среде оказывали члены Политбюро. Объективно они были заинтересованы в сохранении кадровой стабильности, по крайней мере, в своем окружении. Защищенность определенных категорий работников перед произволом карательных органов, право членов Политбюро решать судьбу «своих» людей были важными элементами системы «коллективного руководства». О сохранении некоторых элементов этой системы, но также о целенаправленном стремлении Сталина разрушить его свидетельствовало дело А. С. Енукидзе, сфабрикованное в середине 1935 г. В конечном счете Сталин добился полной дискредитации и удаления Енукидзе из Москвы, но при этом действовал осторожно, сталкиваясь с легкой фрондой со стороны отдельных членов Политбюро. Нарастание кадровой чистки в Наркомате тяжелой промышленности было причиной затяжного конфликта между Сталиным и Орджоникидзе, который завершился самоубийством последнего. Однако даже непоследовательные попытки остановить Сталина, предпринятые Орджоникидзе, были исключением из правил. Другие члены Политбюро, хотя и чувствовали угрожавшую им опасность, предпочли смириться и активно поддержали Сталина в его действиях. Начавшись с бывших оппозиционеров, репрессии стремительно охватывали все более широкие слои партийно-государственных чиновников, а затем обрушились на все общество.

Истории «большого террора» — массовых репрессий, охвативших все слои советского общества в 1937–1938 гг., посвящена огромная литература. Уже длительное время годы вокруг этой проблемы продолжается дискуссия, имеющая непосредственное отношение к теме данной книги. Речь идет о степени централизации террора, о том, в какой мере он был предопределен директивами сверху, а в какой — воздействием других, преимущественно стихийных факторов. Ряд историков считают, что террор был стихийным процессом в большей мере, чем это принято полагать. Не отрицая роль центра в организации репрессий, они доказывают, что «большой террор» был результатом противоречий, раздиравших партию-государство, неконтролируемых действий региональных руководителей, которые, желая отвести удар от себя, направляли террор против многочисленных «козлов отпущения», или же активной поддержкой репрессий широкими слоями населения [723] Getty J. A. Origins of the Great Purges. The Soviet Communist Party Reconsidered, 1933–1938. Cambridge, 1985; Rittersporn G. T. Stalinist Simplifications and Soviet Complications. Social Tensions and Political Conflicts in the USSR, 1933–1953. Philadelphia, 1991; Getty J. A., Manning R. T. (eds.) Stalinist Terror. New Perspectives. Cambridge, 1993; Thurston R. W. Life and Terror in Stalin’s Russia, 1934–1941. New Haven, London, 1996; А. Гетти подтвердил приверженность прежним взглядам (правда, в менее категоричной форме) и в своей последней книге: Getty J. A., Naumov О. V. (eds.) The Road to Terror. Stalin and the Self-Destruction of the Bolsheviks, 1932–1939. New Haven, London, 1999. .

Открытие архивов позволило в деталях реконструировать картину «большого террора». Как показывают документы, на протяжении 1936 г. по инициативе Сталина проводилась политика «сплошной ликвидации» бывших оппозиционеров, видимой вершиной которой были открытые московские процессы в августе 1936 и январе 1937 г. В первой половине 1937 г. была проведена также чистка командного состава армии, начались атаки против среднего слоя «номенклатуры». В последующие месяцы 1937–1938 гг. эти атаки перешли в стадню широкомасштабной чистки руководящих кадров. Несмотря на значительный размах и жестокость, по меркам сталинского времени эти репрессии можно считать достаточно ограниченными. Если бы дело ограничилось только уничтожением бывших оппозиционеров, партийно-государственных функционеров и военных, мы вряд ли бы имели основания говорить о «большом терроре».

«Большой террор» начался тогда, когда репрессии захватили широчайшие слои населения страны. Это, как выяснилось благодаря архивам, произошло в августе 1937 — ноябре 1938 г., когда проводилась серия массовых операций против так называемых «антисоветских элементов», «контрреволюционных национальных контингентов» и массовые депортации. Таким образом, появились все основания считать (и в литературе эта тенденция становится все более заметной), что «большой террор» был серией целенаправленных и спланированных централизованных операций. От других репрессивных акций, организованных сталинским режимом, эта волна террора отличалась не только масштабами (аресты и высылки крестьян в начале 1930-х годов также захватили значительную часть населения), но и особой жестокостью, прежде всего массовыми расстрелами.

Учитывая принципиальную важность феномена «большого террора», очевидно, что каждая из трактовок его сути в конечном счете предопределяет как оценку механизмов принятия и реализации ключевых политических решений в сталинской системе, так и характеристику самой этой системы в целом. Это обстоятельство заставляет еще раз проанализировать трагические события 1937–1938 гг., сосредоточившись преимущественно на их политических аспектах.

По поводу причин, вызвавших массовые репрессии, мотивов, которыми руководствовались Сталин и его соратники, развязывая сначала кадровую чистку, а затем «большой террор», существует большое количество предположений и утверждений [724] Важный обзор этой проблемы см.: Kuromiya Н. Accounting for the Great Terror // Jahrbiichcr for Geschichte Osteuropas. 53.1 (2005). P. 86–101. См. также: Хлевнюк О. В. «Большой террор» 1937–1938 гг. как проблема научной историографии // Историческая наука и образование на рубеже веков. М., 2004. С. 433–451. .