Д. Чугаева и Л. Петерсон. - С.М. КИРOB Избранные статьи и речи 1916 - 1934

Наша политика в деревне, как вам известно, определена особенно отчетливо XIV партийной конференцией1. /XIV конференция РКП (б) происходила 27–29 апреля 1925 г. «Главное теперь состоит в том, чтобы сомкнуться с основной массой крестьянства, поднять ее материальный и культурный уровень и двинуться вперед вместе с этой основной массой по пути к социализму». — Так сформулировал товарищ Сталин центральную задачу партии в тот период (см. доклад товарища Сталина «К итогам работ XIV конференции РКП(б)». «Вопросы ленинизма», стр. 128, изд. 9-е). Конференция осудила капитулянтские «теории» открытых и скрытых оппозиционеров и утвердила установку партии на победу социализма в СССР, приняв соответствующую резолюцию. — Ред. /

Мы там этот вопрос обсуждали самым подробнейшим образом. На этой самой конференции были впервые разобраны очень отчетливо те процессы, которые происходят в деревне за последнее время; было указано, что беднота попадает в сугубо тяжелое положение вследствие развития определенных течений в деревне, что кулачок воспользуется всеми благами свободного товарооборота; было указано, что в партии может создаться таким образом два уклона: одна сторона будет как будто бы забывать рост кулака и его влияние в деревне, а другая может забыть основное звено, на которое мы опираемся в деревне, — того середняка, о котором так много спорили. На октябрьском пленуме мы еще отчетливее отчеканили наше отношение к бедняку и пути помощи ему со стороны государства. И вдруг после этого нам преподнесли такую вещь, что наш ЦК приобрел кулацкий уклон.

/Октябрьский пленум ЦК происходил 3—10 октября 1925 г. В своем докладе на XIV партсъезде товарищ Сталин отмечал: «Основная задача, стоявшая перед нами на октябрьском пленуме Центрального Комитета, состояла в том, чтобы не дать сорвать ту политику, которую мы выработали на апрельской конференции, политику прочного союза с середняком, не дать эту политику сорвать, так как у нас наметились в партии настроения, которые считали, что политика прочного союза с середняком неправильна или неприемлема. Наметились также настроения, что политика прочного союза с середняком означает будто бы забвение бедноты, что будто бы через голову бедноты старается кто-то устроить прочный союз с середняком. Это глупо, товарищи, но это факт, ибо такие настроения были» («Стенографический отчет XIV съезда ВКП(б)», стр. 44–45.). — Ред. /

Еще задолго до съезда мы у некоторых наших ответственных работников видели некоторую забывчивость по части основного звена, которое мы имеем в деревне, — середняка. Многие из очень ответственных работников, уделяя много внимания кулаку, его росту, опасности этого роста, стали совершенно забывать об основном звене, на котором сейчас строится наша деревенская политика. Смешно, конечно, говорить, что вдруг наша коммунистическая партия забыла бедняка, — это сплошной вздор, но нужно помнить еще другое: мы вступаем в полосу, когда приходится сказать, что если на нашей стороне не будет подавляющего большинства крестьянства, то погибнет революция.

Приведу очень простой и, на мой взгляд, очень показательный пример. Возьмите сейчас состав нашей вооруженной силы. В подавляющем своем большинстве — это крестьянство и в очень большой части — середняцкое крестьянство. Возьмите экономическую сторону: подавляющее большинство деревенской продукции находится в руках середняка. Таким образом, с какой бы стороны мы ни подошли — с количественной ли стороны или с качественной, — вы видите огромное значение группы середняцкой. Когда часть товарищей стала об этом забывать, то вокруг этого вопроса поднялись очень большие разговоры. Мы вынесли эти вопросы на съезд, и на съезде развернулись дебаты по этому поводу. Вы знаете, до каких размеров они дошли. Оппозиция приписывала нам целый ряд смертных грехов, но от этих обвинений в конечном счете она должна была сама отказаться.

Вот примерно в кратких чертах те разногласия, которые были у нас до съезда и которые в основном развернулись у нас на съезде.

Приехали мы на съезд. В первый же день съезда уже обнаружилось нечто такое, что говорит не о кулацком или бедняцком уклоне, а о том, что у нас в отдельных звеньях партии определенный крен.

После отчета ЦК мы заслушали, как вы знаете, содоклад Зиновьева, которого «уполномочила» на это ленинградская делегация и еще два-три делегата из других мест. Вот тут два слова в разъяснение оппонентам. Нас все время спрашивают: «С каких пор в партии, на партийном съезде, нельзя говорить откровенно, что думаешь?» Мы отвечаем: «Можешь говорить все, что тебе угодно, никто тебе не помешает; можешь говорить с утра до ночи, если красноречиво говоришь, съезд и это вынесет, а вот содоклада мы никак не можем принять». По какому вопросу мы выслушали содоклад? По отчету Центрального Комитета партии за полтора года совместной работы. Одно требование этого содоклада показывает, что имеется оппозиция, имеется совершенно другая линия, чем та, которую выдвигает генеральный секретарь Центрального Комитета партии. И это тогда, когда мы на всех конференциях, по всему лицу нашей советской земли приняли резолюции, что мы приветствуем генеральный штаб, что мы за единство и прочее. Ведь всякий понимает, в чем тут дело. И мы, конечно, были тысячу раз правы. Теперь на всех империалистических колокольнях звонят во все колокола, что у большевиков трещина, и т. д.

Кончился содоклад, и дальше — знаменитое голосование против резолюции по отчету Центрального Комитета партии. Теперь все это уже начинает покрываться временем, хотя бы двух-трехнедельной давностью. Теперь уже начинают объяснять это другим. Один из делегатов съезда, с Гвоздильного завода, говорил мне, что они голосовали против потому, что так вышло технически. «Мы, — говорил он, — были поставлены в такие условия, что должны были голосовать против». Но это не объяснение: вышло «против». Технически ли, механически или еще как-нибудь, но получилось «против». (Голос: «Химически».) Вот тут подсказывают: химически. Может быть и так, но как ни поверни — выходит «против», «за» никак не получается. Как было дело, товарищи? Имейте в виду: вначале мы руки подняли кто «за», кто «против», но так как это вопрос колоссальной важности, это не то, что бюро коллектива переизбрать, так мы решили поименно каждого человека переспросить: «Иванов, ты «за» или «против»?» Терпеливо сидели несколько часов, нас 665 делегатов было, и мы каждого по фамилии выкликали и спрашивали, и он говорил — «за» или «против». И здесь ленинградские делегаты говорили «против». Руки, значит, поднимали «технически», сказали «против» потом тоже как-то случайно, и теперь приехали сюда, в Ленинград, и говорят: «У нас времени не было, не успели, не обсудили, перерыва не сделали, по частям не голосовали, за основу не голосовали, а в целом сразу приняли». Одним словом, как-то не выходит никак «за», а все-таки выходит «против». (Смех.) Ну, товарищи, хотя я и назвал вас «приготовительным классом», но все-таки вы люди взрослые, — если вам предложат резолюцию, в которой вы, предположим, не разобрались, толком не прочитали, просто не сумели разобраться, времени нет, надо через две минуты голосовать, — скажите: будете вы голосовать или нет. Ведь закричите, как вы умеете это делать (смех) — дайте прочитаем, переговорим с активом, как это у нас делается, и только, дескать, после этого голоснем. Это так и бывает. Как можно навязать голосование, да еще на съезде партии, по столь серьезному вопросу, кого можно заставить крикнуть «да» или «нет» механически или технически? Никак это не выйдет.