Ирина Стрелкова - Похищение из провинциального музея

В музее был только один телефон. Позвав к Ольге Порфирьевне тетю Дену, Киселев из вестибюля через черный ход выбежал во двор и оттуда по лестнице, по застекленной галерее попал в кабинет Ольги Порфирьевны. Такой отдельный ход в кабинет существовал в этом доме еще со времен бывшего владельца.

2

Почти одновременно с врачами в музей приехал из городского отделения милиции молодой человек в штатском, Николай Павлович Фомин. Пока он осматривал место происшествия, Ольге Порфирьевне стало лучше, и она, распорядившись повесить на дверях музея табличку "Санитарный день", направилась в голубую гостиную.

Фомин успел тщательно осмотреть все окна и двери, все царапины на паркете и пока ничего для себя любопытного не обнаружил. Приход Ольги Порфирьевны был кстати, на Фомина она произвела впечатление натуры волевой и собранной.

- Вы всегда сами делаете утренний обход или чередуетесь с заместителем?

- Всегда. Мой заместитель еще очень молод и недостаточно требователен к персоналу.

Фомин что-то пометил в раскрытом блокноте.

Ольга Порфирьевна спокойно и логично поведала ему все подробности сегодняшнего утреннего обхода вплоть до привлекшего ее внимания происшествия на перекрестке. По просьбе Фомина старуха показала, как она вошла в гостиную, затем направилась к двери, ведущей в зал Пушкова, и, не дойдя, повернула в другую сторону, к балконной двери.

Фомин еще раз осмотрел старинные надежные шпингалеты.

- Так вы говорите, дверь на балкон была заперта?

- Она всегда заперта.

- Зачем же вам понадобилось ее открыть сегодня утром?

- Меня испугал ужасный скрежет. Я решила взглянуть, что случилось на улице.

Следователя насторожило, что владевшая собой старуха на этом месте начала сбиваться и путать. Она помнила, где лежал комочек замазки, но не помнила, куда он потом исчез.

- Кажется, я его бросила вниз с балкона.

- Что значит, кажется? Бросили или не бросили?

- Кажется, бросила. Но не берусь это утверждать со всей очевидностью.

Фомин присел, потрогал паркет там, где, по уверениям старухи, валялась замазка.

- Прекрасный паркет, не правда ли! - воскликнула Ольга Порфирьевна.

- Возможно.

Фомин поднялся и перешел к двери, ведущей в зал Пушкова. Ольга Порфирьевна просеменила за ним.

- Итак, вы вошли в этот зал и увидели, что картины нет? - Фомин обернул руку платком и открыл дверь.

Старуха остановилась на пороге.

- Если быть точной, то я заметила пропажу даже не войдя в зал, а отсюда. Она стояла, как бы боясь шагнуть дальше.

- Значит, вы сразу посмотрели туда, где находится или, вернее, находилась пропавшая картина. Почему?

- Потому что портрет девушки в турецкой шали - жемчужина нашего музея.

- Жемчужина? - недоверчиво переспросил Фомин.

К Ольге Порфирьевне вернулась ее прежняя собранность.

- Судя по вашему вопросу, вы прежде у нас никогда не бывали. Жаль! Очень жаль. Люди приезжают к нам в Путятин издалека именно ради картин Пушкова. Такого собрания его работ нет нигде. Даже в Третьяковской галерее висит только одна картина Пушкова.

На Фомина упоминание Третьяковки произвело некоторое впечатление.

- Я давно собирался посмотреть выставку Пушкова, и все было как-то некогда, - смущенно оправдывался он. - А вообще-то я бывал у вас в музее. Когда еще в школе учился. Нас сюда часто водили на экскурсии.

- Так, значит, вы здешний... - Она покачала головой. - Закончили здесь школу... Недавно?

- Восемь лет назад.

- Ах, вот как... Восемь лет назад. А собрание картин Пушкова поступило к нам семь лет назад. Дар Вячеслава Павловича родному городу. Картины были развешаны им собственноручно. И, увы, через полгода его не стало. - Ольга Порфирьевна достала платок и вытерла набежавшие слезинки.

- Пройдемте! - Фомин взял ее под руку и подвел к противоположной стене. Вы помните, на каком шнуре висела картина?

- Разумеется. Белый капроновый шнур.

- Принято ли у вас в музее время от времени снимать картины? Например, для того, чтобы стереть пыль, исправить раму?

- Разумеется, мы иногда тревожим картины. И эту нам приходилось снимать чаще других.

- Почему?

Ольга Порфирьевна глянула на следователя, как ему показалось, высокомерно.

- Я же вам говорила! "Девушка в турецкой шали" - лучшее творение Пушкова. Ее копируют, фотографируют. Кстати, недавно приезжали от издательства "Искусство", они делают репродукции для книги о Пушкове, и "Девушка в турецкой шали" будет на обложке. Потом еще эти халтурщики, которые оформляют новое кафе возле гостиницы, они тоже...

Фомин насторожился.

- Художники из Москвы? Три бородача?

- Они! И как нам стало известно, у них есть замысел украсить новое кафе изображением девушки в турецкой шали, разумеется, поданным в каком-нибудь модерновом оформлении.

- Художники вам сами сказали о своем замысле?

- Это не замысел, а умысел! - запальчиво возразила Ольга Порфирьевна. - Я узнала о нем от своего заместителя Киселева. Он тоже возмущен. Какое-то наглое мародерство! Вопиющее издевательство над русской и советской классикой! Как раз по этому вопросу Вера Брониславовна с утра направилась в горсовет. Шедевр Пушкова не должен быть использован для оформления пищевой точки! Вера Бронисла...

Фомин увидел, что Ольга Порфирьевна вдруг страшно побледнела.

- Боже мой! Она ни в коем случае не должна знать! Она не переживет!

- Кто она?

- Да господи, Вера Брониславовна, вдова Вячеслава Павловича! Она с утра пошла на прием к председателю горсовета, а потом придет сюда... Как я ей скажу о пропаже?!

- Постарайтесь скрыть. - Фомин записал в блокноте имя и отчество вдовы Пушкова, обвел жирной чертой. - Заприте зал, придумайте причину.

- Но в шесть у нее беседа о творчестве Пушкова.

- В шесть? - бодро переспросил Фомин. - До шести у нас еще есть время.

- Вы надеетесь так быстро найти картину? - Ольга Порфирьевна смерила следователя взглядом, в котором Фомину почудилась смесь надежды, иронии и еще чего-то, чуть ли не испуга.

- Я надеюсь, что до шести часов вы успеете оповестить всех приглашенных об отмене беседы, а вдову художника... ну... увезете куда-нибудь под благовидным предлогом. А я тем временем буду действовать.

- Дай-то бог! - Ольга Порфирьевна прижала руки к груди. - Вы уж постарайтесь... Ах, как жаль, что вы не видели ни разу саму картину. Возьмите у Киселева цветную фотографию. Хотя, конечно, фотография не передает всей прелести портрета. На нем изображена Таисия Кубрина, дочь последнего владельца Путятинской мануфактуры, она славилась своей красотой. Рассказывают, что как раз накануне революции в Петербурге...

- Об этом вы мне расскажете как-нибудь потом, - перебил Фомин. - А сейчас не припомните ли вы что-нибудь более относящееся к делу?