Ирина Стрелкова - Похищение из провинциального музея

- А кружечки у вас никакой нет? - спросила вдогонку Вера Брониславовна.

- Кружечка? - Он остановился. - Да я с ладошки! - И тут же сообразил, о чем его просят: - Кружечка у меня найдется!

Шофер вернулся к машине, достал из багажника эмалированную кружку.

- Парень у вас прелесть!

В ее похвале шоферу Колосков различил и похвалу себе.

Парень ломился вниз. Некоторое время был слышен треск и хруст, потом все поглотили шорохи и тьма Медвежьего оврага. Минут пятнадцать прошло, пока вновь не послышалось снизу присутствие человека. Шофер вынырнул из чащи с полной до краев кружкой.

- Болотцем пахнет, но пить можно! - Он подал кружку Вере Брониславовне.

- Дай вам бог...

Она поднесла кружку к губам и вдруг расплакалась:

- Не могу, не могу... Вячеслав перед смертью все вспоминал водицу из ключа... Вы меня простите, слабую женщину. На людях всегда держусь, а сейчас до того стало больно...

Ольга Порфирьевна преданно кинулась утешать, но Колосков видел, что никакие слова не могут помочь горю этой женщины, можно только надеяться на ее собственные душевные силы. Колосков подумал, что он несравнимо больше понимает вдову художника, чем ее давняя приятельница Ольга Порфирьевна.

Выплакавшись и напившись воды из ключа, любимого покойным мужем, Вера Брониславовна успокоилась. Поехали дальше. Густой ельник до последнего прятал, что там, впереди. Но стоило машине выбежать на светлую насквозь опушку - и сельцо, рассыпанное по пригорку, словно бы кинулось навстречу.

- Прелесть какая! - воскликнула Вера Брониславовна.

На самой высокой точке в окружении вековых лип стояла заброшенная церковь. По правую руку от нее, очевидно, когда-то располагалась усадьба - заросли бурьяна поднялись на месте барского дома. По левую руку виднелось за молодыми посадками школьное здание из красного кирпича, построенное по типовому проекту для народных школ, существовавшему во время оно.

В школе готовились встретить гостей. Несколько учительниц выравнивали шеренгу ребятишек, вперед вели девочку с хлебом-солью на блюде, застеленном шитым полотенцем. Колосков узнал в девочке бойкую солистку школьного хора, занявшего первое место на смотре художественной самодеятельности.

Учителя Нелюшкинской школы по-деревенски перестарались. Ведь в конце концов о приезде вдовы Пушкова им сообщили всего за два часа. Можно бы и обойтись без хлеба-соли. И уж вовсе незачем держать гостью на ногах перед хором исполняющим чуть не весь свой репертуар.

Колосков страдал и злился. Эта встреча его унижала, как путятинского деятеля, хотя сельская местность была не в ведении горсовета, а имела свой районный Совет.

Зато Вера Брониславовна перед хором не сникла. Грузно опираясь на палку, она подошла к девочке-солистке, расцеловала в обе щеки, одарила куклой в кокошнике и двинулась вдоль первого ряда знакомиться с детишками. Шеренга сломалась, все сделалось вмиг достойно и очень сердечно. Ольга Порфирьевна даже всплакнула.

Гостей повели осматривать места, связанные с памятью Вячеслава Павловича Пушкова.

Он родился в Нелюшке, в семье народного учителя. Отец будущего художника жил при школе, в большой комнате, разделенной дощатой перегородкой. Теперь в этой комнате устроили музей. Школьники натащили старую крестьянскую утварь, буквари и книжки с ятем, фитой и ижицей, пожелтелые тетрадки по чистописанию, где - от палочек до прописей - все говорило о детском прилежании - нынешним ребятам такое не по силам, у них другая нервная система.

Зато как смело и вольно нынешние ребята из Нелюшки и ближних деревень управлялись с цветными карандашами и акварельными красками! Одну из стен музея сплошь занимали детские рисунки, кричавшие во все цвета о богатой творческой фантазии авторов. За свою фантазию ребята из Нелюшки год назад получили призы в одной далекой южной стране, где устраиваются всемирные конкурсы юных художников.

Конечно, такого и быть не могло в годы детства Вячи Пушкова. Но почему-то он все-таки сделался художником. Правда, слава пришла к Пушкову только после смерти. В этом, быть может, сыграло свою роль робкое детство пятого ребенка в семье народного учителя, еле сводящей концы с концами.

Вяча рос тихим, послушным мальчиком, он читал и пел на клиросе в здешней церкви св. Павла, это открыло ему дорогу в духовное училище, откуда он после был принят в семинарию. Другого пути из Нелюшки в большой мир у Вячи Пушкова не имелось. Дети народных учителей были самые несчастные дети. Крестьянские те могли рассчитывать на свой надел, а детям учителей не полагалось ни клочка земли, и они не могли даже мечтать, что прокормят себя своими руками. А средств на гимназию или реальное училище у народного учителя не было. Он и кормился-то зачастую тем, что принесут родители учеников.

Все эти объяснения Ольги Порфирьевны нелюшкинская ребятня слушала невнимательно.

Из школы гостей повели вокруг заброшенной церкви с пустой колокольней на старое кладбище, заросшее травой. Рядом с забытыми могилами и поваленными крестами виднелись холмики свежей земли и дорогие мраморные плиты, как на городских кладбищах. В отличие от церкви нелюшкинский погост продолжал жить. За особой оградой из зеленого штакетника находились могилы родителей Вячи и двух его братишек, умерших в младенчестве.

Ольга Порфирьевна приготовилась поддержать Веру Брониславовну, но помощь не понадобилась. С чувством почти радостным глядела вдова художника на могилы, убранные детскими руками.

- Какие молодцы! - повторяла она. - Ваши дети меня просто восхищают. Как тут все мило. Особенно эти кусты сирени в изголовье. Вячеслав Павлович очень любил сирень и часто ее писал...

Внимание Ольги Порфирьевны привлекли две белые гвоздички - по одной у каждого креста. Вернее, не сами гвоздички, уже немного увядшие, а странный интерес, проявленный к ним мальчишками, облепившими штакетник. До Ольги Порфирьевны донесся жаркий спор:

- Ты видел?

- Ты, что ли, видел?

Учительница строго глянула на спорщиков, и они смолкли.

Когда возвращались с кладбища, Ольга Порфирьевна отстала от взрослого общества и подозвала одного из запомнившихся ей спорщиков.

- Ты принес белые гвоздики?

Тотчас к ней подскочил другой, весь в золоте веснушек:

- Тетенька, это не он.

- Значит, ты принес такие красивые гвоздики?

- И не я! - клятвенно отрекся "золотой".

- Тогда кто же?

- А никто не принес! - на помощь приятелям подоспел третий, с крупными, как у зайца, передними зубами.

Вся троица была явно не из лучших учеников. При торжественной встрече этих мальчишек не поставили в первый ряд, несмотря на малый рост, а задвинули за спины долговязых девочек.

Ольга Порфирьевна до музея много лет проработала в школе и еще не забыла, как надо говорить с детьми.