Франсина-Доминик Лиштенан - Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за Австрийское наследство, 1740-1750

Фридрих тем временем, несмотря на сближение между австрийцами и саксонцами [18] Согласно Венскому договору 1743 г. , одерживал победу за победой. Казалось, Мария-Терезия обречена; ей оставалась одна-единственная надежда — на то, что в войну вмешается Россия. Австрийская императрица согласилась признать за своей российской соперницей право на императорский титул и побудила Генеральные штаты империи (Reichsstände), последовать ее примеру; подобное признание, прозвучавшее из уст наследницы Габсбургов, изменило иерархию наций и правила старшинства [19] Еще до Марии-Терезии так же поступил и Фридрих, однако роль Пруссии в этой дипломатической иерархии была, разумеется, более скромной. См.: Rousset de Missy J. Mémoires sur le rang et la préséance entre les souverains de l'Europe et entre leurs ministres représentans, suivant leurs différens caractères […] pour servir de supplément à L'ambassadeur et ses fonctions de Mr de Wicquefort. Amsterdam, 1746. . Вне себя от радости, Елизавета сразу стала гораздо внимательнее прислушиваться к мнению представителей венгерской королевы. Бестужев, главный защитник австро-британских интересов {64} 64 GStA. Rcp. XI. Frankreich 89. Fasc. 137. Non fol. Ср. письмо Бестужева к Воронцову от 11августа 1744 г. // Архив князя Воронцова. Т. II. С. 18–24. , развернул пропагандистскую кампанию невиданной мощности: он рисовал императрице страшные картины близкого завоевания России войсками Фридриха, за которыми очень скоро последуют войска маршала Саксонского, некогда претендовавшего на курляндский престол, или армия Конти, имеющего виды на Польшу [20] Мнение генерал-фельдмаршала графа Салтыкова // Архив князя Воронцова. Т. IV. С. 130–131. См. также: BoisJ.-P. Maurice de Saxe. Paris, 1992. P. 148 sq., 297; Antoine M. Op. cit. P. 393. . Напрасно Мардефельд и Дальон пытались опровергнуть эту клевету; за отсутствием официальных подтверждений их аргументы звучали малоубедительно. В конце 1744 года ни у того, ни у другого не осталось никаких надежд на поддержку со стороны Елизаветы и ее фаворитов.

Осенью 1744 года, хотя и не без потерь, австрийско-саксонские войска изгнали Фридриха из Богемии. В конце того же года Австрия, Саксония, Англия и Соединенные провинции подписали Варшавский союзный акт против общего врага, Пруссии, и — но только на втором этапе — против ее тогдашней союзницы Франции. Имени Елизаветы среди подписавших договор не было. Бестужев уже давно втайне делал все возможное, чтобы вовлечь Россию в эту коалицию, но никак не осмеливался открыто признаться в этом императрице. Тем временем, впрочем, он сумел убедить ее в необходимости провести демонстративную мобилизацию войск на западных границах империи {65} 65 Допросные пункты Ивану Лестоку //Архив князя Воронцова. Т. IV. С. 169. . Фридрих воспользовался случаем и перешел от уговоров к прямым просьбам о помощи. В письме к «сестре» он изобразил себя спасителем Германской империи. Венгерская королева, писал Гогенцоллерн, «попрала законы, царившие в Германии», унизила императора, избранного законным порядком; он, прусский король, вмешался в дело ради того, чтобы установить «надежный и справедливый мир». Поддержав его, Фридриха, Елизавета Петровна будет способствовать всеобщему примирению в германской империи и вообще на европейском континенте {66} 66 Фридрих к Мардефельду, 6 декабря 1744 г. //PC. В. III. S. 333–335. .

Фридрих снова переменил распределение ролей; теперь он вообразил, что именно ему следует надзирать за порядком в Европе. Дипломатическое или. военное вмешательство российской императрицы, прежде всего предоставление 5000 человек вспомогательного войска, обещанных в 1740 году Анной Леопольдовной, восстановило бы, утверждал прусский король, спокойствие в Европе, умерило пыл Фридриха-Августа и Марии-Терезии. Весь мир, писал Фридрих (ведь конфликт французов и англичан распространился уже и на Америку, и на Индию), ждет, когда российская императрица «объявит о том, какой линии намерена она держаться в нынешних обстоятельствах». От нее зависит «восстановить всеобщий покой либо продлить войну» {67} 67 Фридрих к Мардефельду, 6 февраля 1745 г. //GStA. Rep. XI. Russland 91. 49A. Fol. 83. . Однако Фридрих совершил ошибку, слишком настойчиво упоминая о договоре, подписанном Анной Леопольдовной; таким образом он как бы признавал законность прав Брауншвейгского дома на российский престол и тем самым подвергал сомнению права Елизаветы {68} 68 Фридрих к Мардефельду, 26 марта 1745 г. //PC. В. IV. S. 87. . Ответом ему служило ледяное молчание; роль третейского судьи или посредницы утратила для российской императрицы всякую притягательность. Фридрих, испытав острое разочарование, решил выместить свой гнев на саксонском короле, чье вторжение в Богемию вместе с армией Марии-Терезии представляло собой, по мнению возмущенного Гогенцоллерна, самый настоящий casus foederis [21] Случай, при котором вступают в силу обязательства по союзному договору (лат.). ; королева Венгрии и король Саксонии стремились «задеть» его, Фридриха, и, движимые «яростью, ненавистью и ревностью», натравить весь мир на прусское королевство [22] «…ни их угрозы, ни решительные меры, кои могут они предпринять, меня переменить мнение не заставят. Я более не в силах терпеть наглость саксонцев, и ежели они меры не знают, по справедливости следует, чтобы испили они до дна чашу моего гнева» (Фридрих к Мардефельду, 30 ноября 1744 г. // PC. В. III. S. 329–330). . Прусские войска были уже готовы захватить Дрезден: в глазах российской императрицы такой шаг выглядел недопустимым попранием прав народов. Вице-канцлер Воронцов подал Елизавете записку, в которой попытался отговорить ее от вмешательства в военные действия на стороне Саксонии; он ссылался на то, что Фридрих может истолковать подобный шаг как объявление войны [23] «Слабейшее рассуждение при нынешнем случившемся неприятельском состоянии между королем Прусским и Польским, яко курфюрстом Саксонским» (Архив князя Воронцова. Т. II. С. 94). . Бестужев придерживался противоположного мнения. Мардефельд изо всех сил старался успокоить русских, Дальон смотрел на происходящее с деланным равнодушием. Все ожидали, на что же в конце концов решится императрица.

Французы не могли больше спускать Фридриху его выходки; не помышляли они больше и о союзе с дочерью Петра. Если раньше Людовик и его министры сулили Елизавете «славу», то теперь не считали нужным скрывать презрение к варварству, царящему в ее «так называемой империи» и стали искать способы нейтрализовать ее силой. Рассматривался даже вариант с вмешательством Порты — вечного сообщника в борьбе против Габсбургов {69} 69 Вульфеншерна к Ланмари, 26 января 1748 г. // ААЕ. С.Р. Russie, 1735-1759. Supplément. T. VII. Fol. 45. . Французы рассчитывали на то, что «чрезвычайный страх перед турками» парализует «Московию» и помешает ей вступить в войну за Австрийское наследство. Ле Шамбрье — разумеется, со всевозможными риторическими предосторожностями — довел эти слухи до сведения своего потсдамского повелителя; никакими доказательствами он, впрочем, не располагал {70} 70 Ле Шамбрье к королю, 25 ноября 1746 г. //GStA. Rep. IX. Frankreich 89. Fasc. 145. Non fol. . Восточный козырь, конечно, значил много, однако если на словах эта угроза была обращена против Габсбургов, наделе от нее пострадали бы в первую очередь Германская империя и Пруссия, особенно если бы Россия рассталась со своим нейтралитетом. Тем не менее к предупреждениям Ле Шамбрье никто не прислушался. Фридриху было не до султана, его волновала прежде всего чересчур уравновешенная политика Франции в отношении Саксонии, смысла которой он понять не мог. Отношения между Версалем и Потсдамом, союзниками поневоле, снова испортились, и не последнюю роль в этом играло загадочное безразличие России, по видимости не принимавшей в происходящем никакого участия.