Ефим Черняк - Призрачные страниц истории

Как раз в это время английский регент, умный и расчетливый герцог Бедфордский, провозгласил в Париже своего восьмилетнего племянника Генриха VI королем Англии и Франции. Суд и осуждение Жанны должны были доказать, что Карл VII возведен на трон еретичкой и ведьмой, действовавшей по наущению сатаны. А организацию, точнее, инсценировку процесса герцог Бедфордский поручил своему клеврету, епископу Бове Пьеру Кошону, которому в награду была обещана богатая Руанская епархия, и Парижскому парламенту (административному и судебному учреждению), выполнявшему все указания английских властей.

Коварный Кошон, желая наилучшим образом выполнить поручение английских хозяев, стремился представить готовившуюся расправу над Жанной в виде строго законного судебного процесса. Он устроил так, чтобы пленницу предали церковному суду как еретичку, захваченную на территории его епархии. В ноябре 1430 года Жанну перевезли в Руан, находившийся в руках англичан, и бросили в подземную темницу одного из тамошних замков. В январе следующего года начался суд, во время которого Кошон и его сподручные всячески угрожали Жанне, водили ее в пыточную камеру. Они требовали признания, что таинственные голоса, которые, ей казалось, она слышала и которые давали ей указания, как бороться против англичан, — это внушения дьявола. Несколько месяцев длился процесс. Твердость духа, прирожденный ум и здравый смысл помогли простой необразованной девушке противостоять ухищрениям ученых богословов, успешно отбиваться от казуистических вопросов инквизиторов. Наконец, им удалось вырвать у нее признание вины и присудить к вечному заточению. Но эта была только уловка. Когда Жанна, преодолев недолгую слабость, взяла назад вынужденное признание, вновь надела мужскую одежду, которую обязалась не носить, ее объявили нераскаявшейся еретичкой, снова впавшей в грех, и передали в руки светских властей, что означало смертный приговор. 30 мая 1431 года Орлеанскую деву сожгли на площади в Руане в присутствии большого отряда английских солдат и многочисленной толпы жителей города.

Такова кратко традиционная история жизни и смерти Жанны, которую можно было отобразить на основе современных документов и более поздних хроник, но не всех, касающихся жизни и смерти народной героини. Постепенно формировалась и другая версия, почвой для которой послужило нежелание французского народа примириться с мыслью о трагической гибели Орлеанской девы, а отчасти и некоторые факты, могущие посеять сомнение в правильности традиционной истории. Пьер Кюскель, буржуа из Руана, который мог быть свидетелем сожжения Орлеанской девы, писал: «Жанна бежала и кто-то другой был сожжен вместо нее». В рукописи, хранящейся в английской национальной библиотеке — Британском музее — под № 11542, также указывалось: «Наконец, публично сожгли ее (Жанну) или другую женщину, похожую на нее, в отношении чего многие люди держались и до сих пор придерживаются разного мнения». Писатель и историк Жорж Шатлен (ок.1410–1475), служивший долгое время при бургундском дворе, в поэме «Воспоминания о чудесных приключениях нашего времени» признает, что «хотя к великому горю французов, Дева была сожжена в Руане, она, как стало известно, потом воскресла». Симфорьен Шампье в «Корабле для дам», изданном в Лионе в 1503 г., замечает, что Дева, по мнению англичан, была сожжена в Руане, но французы это отрицают. В хронике декана монастыря Сен-Тибо де Мец и более поздних французских хрониках первой половины XVI века о казни Жанны говорится в неопределенных и часто двусмысленных выражениях. Так, в «Бретонской хронике» (1540 г.) сказано, что в 1431 году «Дева была сожжена в Руане или осуждена на это». Обращает внимание, что в приведенных цитатах авторы ссылаются на утвердившееся во Франции мнение о спасении Жанны. Иными словами, версия, несовместимая с традиционной, утвердилась в народном сознании еще в первые десятилетия после руанского судилища.

Эта версия нашла подкрепление в том, что появились Лже-Жанны, которых разоблачили далеко не сразу и в глазах многих, видимо, недостаточно убедительно. А в отношении одной из них выявление несостоятельности ее притязаний так и не последовало. В хронике декана монастыря Сен-Тибо де Мец указывалось, что 20 мая 1436 года (то есть, без малого через пять лет после сожжения Жанны в Руане) в деревне Гранд-оз-Орм, неподалеку от города с таким же названием, появилась «Дева Жанна», которую признали братья Жанны д'Арк и местное дворянство. Правда, в другом списке его труда декан Сен-Тибо признал свою ошибку: «В этот год прибыла молодая девица, именовавшая себя Девой Франции и так игравшая ее роль, что многие были обмануты и особенно среди них наиболее знатные». Можно считать приведенный отрывок из второго списка безоговорочным опровержением первого. Но где гарантия, что это не была вставка, рассчитанная на то, чтобы не прояснить, а, наоборот, скрыть подлинное положение вещей? Ведь, как выяснилось, у «воскресшей» Жанны появилось немало недругов, заинтересованных в том, чтобы объявить ее самозванкой.

В пользу правдивости утверждений о чудесно спасшейся Жанне можно привести всего несколько, но зато весомых доводов. Она вступила в переписку, а потом имела свидание с братьями Жанны д'Арк, носившими теперь дворянскую фамилию де Ли, пожалованную им Карлом VII, а через них — с самим королем. Причем расходы по поездкам к королю оплачивали городские власти Орлеана. В городской счетной книге зафиксированы выплаты Пьеру де Ли за перевозку писем от его «сестры» Девы Жанны. Эти записи датируются июлем, августом и сентябрем 1436 года, и подлинность их не вызывает сомнений. В тех же расходных ведомостях имеется запись о выдаче Деве Жанне крупной суммы денег — 210 ливров «за добрую службу указанному городу во время осады».

Вскоре женщина, претендующая на то, что является Жанной д'Арк, вышла замуж за небогатого дворянина Робера д'Армуаза и стала известна под его фамилией. У нее родилось двое сыновей. В XVII веке был опубликован ее брачный контракт, но подлинник позднее затерялся или не существовал вовсе, так что можно предположить, что он был подделкой. То же самое следует сказать и о дарственном акте, по которому Робер д'Армуаз передавал какие-то владения своей супруге «Жанне Деве Франции». Дарственная (оригинал ее также не был разыскан) воспроизведена в старинной «Истории Лотарингии» и сопровождается разъяснением: «Это Орлеанская дева или, скорее, авантюристка, принявшая ее имя и вышедшая замуж за сеньора д'Армуаза». И опять вопрос — чему верить — акту дарения или опровергающему его дополнению. Стоит добавить, что оформление брака было связано тогда с формальностями, предусматривавшими предоставление документов о происхождении, которые вряд ли могли быть у лже-Жанны. Интересно отметить, что свидетелями, скрепившими своими печатями дарственный акт, были двое близких соратника Жанны д'Арк и один из них приходился кузеном тому. военачальнику, к которому первоначально обратилась пастушка из селения Домреми и который в сопровождении верных людей доставил ее к Карлу VII.