Ефим Черняк - Призрачные страниц истории

В отношении состава адской рати имелись большие разногласия. Тот же Лютер объявил скопом агентами дьявола всех христиан, оставшихся верными католицизму, всех евреев как отказавшихся признать Иисуса мессией, всех, кто не признавал власти землевладельческой аристократии (в это время в Германии происходила Крестьянская война), даже всех христиан-протестантов, не являющихся лютеранами. В католических же странах именно лютеран считали главными приспешниками сатаны. Зачисление политических и идеологических противников по адскому ведомству стало прочной традицией в Западной Европе и в средние века, и в эпоху Возрождения. В Англии в правление католички Марии Тюдор (1553–1558) за ведовство преследовали протестантов. При сменившей ее на троне Елизавете I за то же судили уже католиков. Гай Фокс, участник католического «порохового заговора» в Англии (1605 г.), заявил после ареста, что заговор был раскрыт с помощью не Бога, а сатаны. А пытавшийся откреститься от связи с заговорщиками премьер-министр католической Испании герцог Лерма поспешил разъяснить, что они — слуги дьявола.

Вера в дьявола и его присных — древнего происхождения. Злые и добрые духи в представлении первобытного человека окружали его от рождения до смерти. От них исходили здоровье или болезни, успехи и неудачи в жизни. Это убеждение оформилось в монотеистических религиях как вера в доброго духа — творца всего сущего и его противника — повелителя демонов как олицетворения злого начала (например, Ариман и Ормузд в зороастризме). В Библии повелитель злых духов получил название дьявола — имя это было усвоено не только иудаизмом, но и возникшим в его лоне христианством, а также исламом. Американская исследовательница Е. Пейджелс в книге «Возникновение сатаны» (Нью-Йорк, 1995) показала, что дьявол в более ранних частях Библии, например, в книге Иова, еще выступал не как мрачная, злодейская фигура, по могуществу почти равная Всевышнему, а как сторона на небесном суде, оспаривающая с соизволения самого Бога его замечания и испытывающая верность людей его заветам. Другое имя дьявола — сатана (происходит от слова, означающего «быть против», сопротивляться), который отождествляется также с Люцифером, поднявшим восстание против Бога, побежденным архангелом Михаилом и низвергнутым в пучину ада. Прежний фактический помощник Бога превращается в зловещего совратителя и погубителя людей, вовлеченных им в порок и безверие. В два-три столетия, предшествующие появлению христианства, в иудаизме появляются секты, обвинявшие друг друга в отступлении под влиянием злых демонов от истинной веры. Одна из таких сект — эссены (ей принадлежали открытые в середине XX столетия знаменитые рукописи Мертвого моря) — представляла сатану как главу царства демонов, «правящего во тьме» и стремящегося сеять зло и пороки. Окружающий мир для эссенов, считавших себя «сыновьями Света», был ареной противоборства между Богом и дьяволом. В это время проявилась тенденция к демонизации других сект и конфессий как орудий сатаны.

Ранние христиане, воспринявшие многое из подобных воззрений, считали себя находящимися под защитой Бога от козней дьявола, по наущению которого действовали их враги. В самом раннем из канонических Евангелий — от Марка — присутствие сатаны призвано выявлять вселенское значение Иисуса. Сатана побуждает учеников Иисуса покинуть своего учителя, а власти — к его аресту и расправе над ним. Однако непосредственно Иисус сталкивается с дьяволом и его ратью при лечении безумия и изгнании бесов из людей, одержимых нечистой силой. Дьявол присутствует в начале и конце Евангелия от Луки. Тема дьявола фигурирует и в Евангелии от Матфея, но наибольший вклад в понимание роли, приписываемой сатане, внес Апокалипсис Иоанна.

Христиане заимствовали от дохристианских сектантов стремление к демонизации своих недругов как приспешников дьявола, к их числу относили и правителей, преследовавших христиан, несмотря на провозглашенный принцип повиновения власть предержащим. В период обострений борьбы между церковью и государством выступление против земных владык прямо оправдывалось тем, что мятежники действуют под подстрекательством князя преисподней.

Когда стихли богословские споры ранних веков христианства и церковь вступила в союз с римской империей, традиционные представления о дьяволе сохранились, прежде всего, в виде стремления повсюду усматривать происки сатаны и его слуг и время от времени то усиливались, то ослабевали. Но одновременно развивалось и представление об Антихристе, по сути том же дьяволе, когда он прямо выступал против Бога. Появление Антихриста знаменовало пришествие сил разрушения и погибели, приближение конца света, наступление дня Страшного суда. Антихрист был не только врагом божьим, но и лжемессией, стремящимся толкнуть народ на путь погибели. В каждую эпоху Антихристом именовали разных лиц. В первом веке это был Нерон, в VII веке — Мухаммед, в период борьбы папства и империи — целый ряд императоров, включая Генриха IV (XI в.) и Фридриха II (XIII в.), в XV–XVII столетиях — римские папы (в представлении протестантов), турецкие султаны (Европе угрожало турецкое нашествие), в XIX веке — Наполеон, а в современную эпоху — Гитлер, Сталин и даже иракский диктатор Саддам Хусейн.

В фундаментальном труде американского историка Б. Макджина «Антихрист. Два тысячелетия зачарованности воплощением зла» (Сан-Франциско, 1994) прослежено развитие легенды об Антихристе и ее значение в жизни сменявших друг друга поколений.

Большая часть читателей этой книги, которая пишется в 1998 г., не подозревает, что, по мнению средневековых людей и их далеких потомков — современных дьяволопоклонников, это зловещий год, обозначаемый троекратным числом 666 — числом Зверя (того же Антихриста), о котором говорится в Апокалипсисе. По-иному обстояло дело тысячу лет назад. Образ Антихриста сыграл большую роль в том ужасе, который охватывал разные страны Западной Европы в преддверии 1000 года — времени ожидавшегося конца света (правда, авторы новейших исследований этой темы склонны преуменьшать тогдашнюю панику). Сохранилось множество рисунков средневековых художников, пытавшихся создать зрительный образ врага рода человеческого. Его нередко изображали в виде семиглавого дракона. «И видел я, как вышел из провала дракон», — рассказывал Данте в «Божественной комедии» («Чистилище», XXXII, 130).

Один из предтечей Реформации английский теолог Джон Уиклиф в своих сочинениях, особенно в «О вероотступничестве» и «О власти папы», проводя резкое различие между невидимой церковью спасенных и современной ему официальной церковью, которая погрязла в пороках, писал: «Папа — это явный Антихрист, не только как отдельная личность… а как множество пап вместе с кардиналами, епископами и их другими сообщниками. Антихрист как личность — это составленное из частей чудовище». В период Реформации папство для Лютера как раз и являлось Антихристом, противостоящим слову Божьему, запечатленному в Священном писании. Причем речь шла не об отдельных особо ненавистных протестантам первосвященниках, а о самом институте папства, который превращал в воплощение Антихриста любого церковного иерарха, занявшего римский престол. (Точка зрения, которая теперь покажется сугубо виртуальной не только верующим католикам, но и завзятым атеистам.)