Ефим Черняк - Призрачные страниц истории

Наконец, не стоит забывать, что Лоран был земляком любовницы Барраса Жозефины Богарне, не без участия которой он, возможно, получил свою должность. В воспоминаниях современников (включая русских — княгини Воронцовой, дочери адъютанта Александра I князя Трубецкого) встречаются намеки на то, что в 1814 г. в Париже Жозефина сообщила царю и нескольким его приближенным тайну бегства дофина из Тампля. Александр пользовался тогда огромным влиянием во Франции, русские войска стояли во французской столице, и понятно, с каким беспокойством должен был Людовик XVIII, вернувшийся на престол, опираясь на иностранные штыки, прислушиваться к сведениям о беседах царя с бывшей женой Наполеона. С этим связывали и внезапную кончину Жозефины, которую многие считали отравленной. Ее бумаги были немедленно захвачены полицией. Дочь Жозефины Гортензия Богарне впоследствии передавала со слов матери рассказ о похищении дофина из Тампля.

В 1918 г. в ведущем французском журнале по историческим проблемам «Ревю историк» была напечатана стенограмма заседания Директории 29 апреля 1796 г., на котором был зачитан «оправдательный меморандум» Барраса. В нем указывалось, что убитый незадолго до этого банкир Дюваль дю Птиваль, финансировавший подготовку термидорианского переворота, получил после его успешного осуществления право содержать дофина в замке Витри сюр Сен, который и скончался там весной 1795 г. Птиваль был убит из-за требований, которые он предъявлял некоторым своим должникам из числа термидорианцев, угрожая раскрыть их тайны. Первоначально «оправдательный меморандум» был принят на веру, но через несколько лет ряд историков вскрыли, в том числе и на страницах того же «Ревю историк» в 1925 г., наличие в нем значительного числа анахронизмов. Выяснилось, что и рассказ о его находке, который ввел в заблуждение редакцию авторитетного научного журнала, являлся чистейшей мистификацией.

Другая мистификация, до сих пор вызывающая споры, предшествовала публикации подложного меморандума Барраса более чем на столетие, точнее, она относится ко времени, к которому приурочивали бегство из Тампля. Богатая англичанка Шарлотта Аткинс в предреволюционные годы была принята при Версальском дворе и попала в ближайшее окружение Марии-Антуанетты. После падения монархии 10 августа 1792 г. Аткинс стала строить планы освобождения королевской семьи, обсуждая их со своим возлюбленным Луи де Фротте (к которому, как считали некоторые историки, были адресованы письма Лорана), а также с эмигрировавшим судебным чиновником из Бретани Ивом Жилем Кормье, роялистским журналистом Жаном Габриэлем Пельтье и неким «трансильванским дворянином» и бывшим австрийским офицером Луи д'Ауэрвеком. Шарлотта Аткинс, судя по всему, была женщиной, способной на смелые, решительные поступки, но не умевшей взвешивать шансы на успех и подбирать достойных доверия помощников. Она явилась во Францию и осенью 1793 г. принимала участие в большинстве конспираций с целью освобождения королевы и ее детей. По всей вероятности, она была связана с бароном Батцем и даже передавала ему деньги от английской секретной службы.

С самого начала двух главных помощников Аткинс — Фротте и Кормье — разделяла плохо скрываемая враждебность и борьба за руководство организацией, которая должна была быть создана для осуществления побега дофина. В конечном счете, Кормье просил Аткинс скрывать передаваемые им известия от Фротте. Из помощников Шарлотты Аткинс только Фротте предстает честным человеком, готовым пойти на смерть за свои убеждения. Он это доказал впоследствии, когда руководил шуанами и отказался пойти на соглашение с властями Консульства, за что был расстрелян по приказу Наполеона. Кормье же после объявленного Наполеоном разрешения эмигрантам вернуться во Францию поспешил воспользоваться этой возможностью, находясь в мире и согласии с предержащими властями вплоть до своей смерти в 1805 г. Когда Кормье в конце 1794 г. и начале 1795 г. проживал в Гамбурге, французские представители сообщили в Париж: «Этот бывший судья из Ренна всегда жил интригами. Он одалживает деньги у всех, кто готов давать взаймы». Быть может, в этом вся разгадка поведения в отношении Шарлотты Аткинс не только Кормье, но и Пельтье и д'Ауэрвека (последний потом годами являлся шпионом-двойником, рассорился с французскими властями и провел семь лет в тюрьме, из которой вышел только после крушения наполеоновской империи). Несомненно, что Кормье первоначально кое-что знал о том, что происходило в Тампле. Источником информации была его жена Сюзанна Розали. В марте 1794 г. ее арестовали, но вскоре выпустили на свободу, после чего она развелась с мужем-эмигрантом (развод был чисто фиктивным).

31 октября 1794 г. Кормье известил Аткинс, что «хозяин и его собственность спасены» (слова эти выделены в оригинале, чтобы подчеркнуть их значение). Они совпадают со сведениями, содержащимися в уже известных нам письмах Лорана от 5 февраля и 3 марта 1795 г., что как будто подтверждает их подлинность — ведь маловероятно, что лже-Лоран мог быть знаком с содержанием корреспонденции Кормье и Аткинс. Впрочем, и это нельзя исключить с полной уверенностью, поскольку Шарлотта Аткинс последние двадцать лет своей жизни провела в Париже, где и скончалась в 1836 г., а ее переписка попала во французские нотариальные архивы. Там она и была обнаружена историками в начале XX века. Но значительно более вероятно, что и Кормье и лже-Лоран были знакомы со слухами, которые, родившись в 1794 г., имели хождение на протяжении нескольких десятилетий.

Вместе с тем Кормье, продолжавший пичкать Аткинс все новыми сведениями о положении в Тампле в обмен на полновесные английские гинеи, либо выдумывал эти новости сам, либо повторял вымыслы других, чтобы как-то выпутаться из затруднительного положения, в которое он попал в результате собственной лжи. После долгого молчания Кормье посылает Аткинс письмо из Гамбурга, датированное 3 июня 1795 г. В этом письме он уже не утверждает, что дофина успешно увезли из тюрьмы. Он лишь настойчиво рекомендует Аткинс никому не говорить ни слова о предпринимаемых попытках организовать бегство. «Сохраняйте спокойствие, — добавлял он, — скоро Вы будете счастливы».

В письме проглядывает опасение, что даже английская «дуреха» поймет, что ее водят за нос. Письмо свидетельствует, что Кормье не имел представления о положении в Тампле. Дофин был уже тяжело болен, он скончался через пять дней. Если бы Кормье считал, что в тюрьме находится двойник, разве он не написал бы об этом, узнав о болезни ребенка, которого считали дофином, чтобы Шарлотта Аткинс не очень огорчалась, когда прочтет официальное сообщение о смерти «маленького Капета»? Тем не менее с обычными наглостью и бахвальством Кормье сообщает в Лондон, что ему удалось вывезти дофина из Тампля, но его уже на воле похитили не то английские агенты, не то члены Конвента, не то еще какие-то заговорщики. Сам Кормье настолько не верил в слухи о бегстве дофина, что вскоре предложил объявившему себя королем графу Парижскому свою кандидатуру в качестве издателя роялистской газеты. В письме от 24 марта 1796 г., через девять месяцев после смерти дофина, Кормье в письме к Шарлотте Аткинс, наконец, признал поражение и рекомендовал прекратить дальнейшие попытки. Но Аткинс отказалась последовать этому совету, сделав запись, что должна хранить молчание, иначе дофину будет грозить опасность…