Андрей Богданов - Царевна Софья и Пётр. Драма Софии

командора. В Северной войне был лучшим из русских полководцев и наиболее бережно относился к солдатам. Отвергал искательство перед Западом, свойственное необразованным выскочкам, презирал фаворитизм и отказывался участвовать в грязных делах двора, типа суда над царевичем Алексеем. Слава фельдмаршала Шереметева всячески умалилась злобной завистью Петра и его «птенцов».

Племянник его, которого оставлял он во Франции учиться французскому языку [141], есть единственный москвитянин, говорящий по-французски. Во всей этой стране всего четверо таких, которые могут говорить на латыни, учившись сему языку у польских наставников [142].

Одним словом, к каждому государю в Европе были тогда отправлены послы московские.

Между тем все было приготовлено к походу в 1687 году и положено вступить в Крым. Выбор полководца длился несколько времени. Князь Голицын назначил многих на эту должность, но все говорили, что если он заключил мир и союз с Польшей, то он должен взять на себя и труды похода, чтобы доказать таким образом, что завоевание Перекопа было действительно так легко, как он представлял его себе [143].

Людовик XIV даже не хотел дать послам аудиенцию, а когда они, выдержав осаду в доме, из которого французы вывезли даже мебель, добились официального приёма, — не удосужился встать и снять шляпу при чтении имён наших царей! Князь Долгоруков королю, который в жизни не терпел возражений, на это указал, а ответные угрозы отмёл афоризмом: «Гнев без вины вовсе не страшен». Разъярённый «король-солнце» не позволил послам проехать из Франции в Испанию, но Долгоруков не отступил, и посольство добралось туда морем. Французы издали в честь послов гравюры, а король Испании обещал помощь Священной лиге.

Голицын сделал все, что мог, чтобы отклонить от себя эту должность, так как он справедливо предполагал, что трудностей будет ему весьма много и что вся ответственность за неудачу падет на него, какие бы меры предусмотрительности и предосторожности он ни предпринял, и что ему трудно будет сохранить свою славу, если поход будет неудачен.

Войско, вверяемое ему, было, правда, очень велико числом, но его составляли беспорядочные толпы грубых крестьян, не закаленных в битвах, с которыми он не мог ни начать, ни совершить с честью никакого важного военного предприятия [144].

Быв более великим государственным мужем, нежели полководцем, он предвидел, что отсутствие его в Москве причинит ему более вреда, нежели принесло бы славы само завоевание Крыма [145], так как оно не поставило бы его выше, звание же начальника войск решительно ничего не прибавляло к его могуществу. Он очень хорошо понимал, что люди, более всех настоявшие на вручении ему этой должности, действовали только по зависти, с намерением погубить его, хотя внешне казалось, что титулом генералиссимуса ему оказывали великий почет.

Вельможи, утвердившие назначение Голицына, были именно те, которые не соглашались на союз с Польшей, так как они очень хорошо понимали, как трудно будет вторжение в Крым, и старались удалить Голицына из Москвы, потому что в отсутствие его надеялись ослабить его уже слишком большую власть. Большинством голосов Голицын назначен был полководцем к его великому неудовольствию, и он должен был принять на себя честь руководить походом.

Подробности последнего были следующие.

После многих и зрелых прений в военном совете определили послать многочисленное войско в малую Татарию и выбрали князя Голицына большим воеводою, или генералиссимусом [146]; боярина Алексея Семёновича Шеина, воеводу Новгородского, генералом казанских войск [147]; думного дворянина Ивана Юрьевича Левонтьева воеводою ертаульным, т.е. генералом небольшого числа казаков и других легко вооруженных войск, которые всегда идут впереди армии и которые, собственно говоря, могут быть названы пропащими головами [148].

Окольничий Леонтий Романович Неплюев, воевода Севский, назначен начальником севских войск [149], а князь Михаил Андреевич Голицын, воевода Белгородский, — белгородских воевод [150]. Он был двоюродный брат великому Голицыну и так любил иностранцев, что когда отправился в вверенную ему область, то взял многих с собою, и между прочим француза, который обучал его французскому языку.

Когда все войска Белой Руси были снабжены начальниками, а казаки — гетманом, то приступлено было к совещаниям относительно военных припасов, провианта и средств к их доставке. Все подданные царей должны были заплатить по рублю со двора, а так как цена рубля равняется пяти французским ливрам, то можно себе представить, какая большая сумма была тогда собрана [151].

Князь Голицын испросил, чтобы сын его был определен товарищем его по должности канцлера, и согласие царевны было новым знаком её уважения к нему [152].

Общее место сбора войск назначено было в (Слободской) Украине, земле казаков, независимых от гетмана и управляемых своими полковниками. Войска московские собрались в Артеке (Ахтырке), новгородские в Оске (в Сумах), казанские в Рублевске, севские в Красном Куту, а белгородские, которые должны были находиться на границах, в Белгороде, Гетман собрал свои войска в Гадяче [153].

И так как всем отрядам велено было явиться на сборные места к 1-му марта, то всю зиму 1686 года продолжалось движение войск, 1-го мая отряды соединились и составили ополчение в 300 000 пехоты и 100 000 конницы [154], образовав лагерь за рекой Мерло. Через несколько дней вслед за тем начался поход на Полтаву — город, принадлежащий гетману [155].

Дойдя до Скарина на реке Арите (р. Орель), ожидали некоторое время образа Богоматери, который легковерным москвитянам казался чудотворным и о котором один инок передал начальникам войска свое видение, возвестившее ему, что без помощи сего образа поход на Крым будет безуспешен и что необходимо привезти образ в армию. Снисходительность начальников и суеверие солдат, которому москвитяне преданы более всех других народов, совершенно напрасно задержали дальнейшее движение армии в течение двух недель. Встретив с должными обрядностями чудотворную икону, продолжали поход.

15-го июня достигли реки Самары, которая, как и все вышеупомянутые реки, впадает в Днепр. Тут устроили мосты, по которым и перешла вся армия. 20-го июня оставили Самару, имея Днепр направо, и остановились на Татарке, от Татарки шли до реки Московки, потом до Каменки, Конских Вод и Карачакрака.

Отсюда войско не могло идти дальше по причине засухи, которая была так велика, что, по собранным известиям, все поля и луга выгорели на 50 миль кругом и невозможно было никоим образом достать фуража. Изумленный таким неожиданным событием, главнокомандующий переменил намерение и вместо нападения со своим полумиллионным войском на хана решился на поспешное отступление [156].