Андрей Богданов - Царевна Софья и Пётр. Драма Софии

В рукописи: «она продолжала стоять на своём, воспользовавшись для этого стрельцами (это видные жители этого великого города), большинство которых составляют крупные торговцы, очень богатые».

Нёвилль (и его собеседники) пытаются этим фантастическим рассказом объяснить выступление большинства московских налогоплательщиков вместе со стрельцами и солдатами. Служивые, за исключением редких случаев казенных раздач во время войны, сами покупали и содержали в порядке оружие и форму, требуя, впрочем, возмещения её стоимости от правительства. Служба в карауле, выполнявшем полицейские и пожарные функции, была сословной привилегией стрельцов, которой они ни с кем не делились. Поверить, что во время восстания караулы усиливались доброхотами с посада, трудно. Парадные наряды и оружие выдавались из царской казны придворным, в частности стольникам, для торжественных церемоний, например встречи послов.

Софье удалось вывезти царскую семью за город (где она обычно проводила лето) 20 августа, после чего двор «странным обычаем», заметая следы, путешествовал по дворцовым сёлам и монастырям, пока 18 сентября не укрылся за мощными стенами Троицы. Тем самым царевна лишила восставших возможности выступать от имени царей как их особо доверенная «надворная пехота», спасшая государство от «боярской измены». Из похода по всей стране полетели грамоты о сборе ратных людей на помощь царям. Но «смятение» в Москве поднялось только при известии о казни 17 сентября И.А. Хованского — последнего официального лица, придававшего требованиям стрельцов вид законности.

Именно Хованского правительство Софьи в грамотах, разосланных по всей стране, обвинило в организации «бунта» в мае и его продолжении летом 1682 г. Эта версия позволяла скрыть факт, что народ смог самостоятельно и довольно успешно решать судьбу своей страны. Представив Московское восстание как «заговор Хованских», царевна смогла прийти к компромиссу со стрельцами и солдатами на условии их отказа от таких радикальных целей, как контроль за госаппаратом, повышение сословного положения до дворянского, представление перед властью интересов всех служилых по прибору и городских сословий и т.п.

Главный врач — доктор Даниил фон Гаден с сыном Махаилом был казнен по обвинению в отравлении царя Фёдора ещё 18 мая; лекари Ян Янович Гутменс и иудей Степан тогда же были после разбирательства отпущены стрельцами.

Нёвилль вновь рассказывает о событиях не сентября, а мая 1682 г. Боярин князь Юрий Алексеевич Долгоруков, крупный полководец и государственный деятель, и его сын боярин князь Михаил были активными участниками переворота 27 апреля и возглавили правительство, разгромленное 15 мая восставшими. Ведая при царе Фёдоре Стрелецким и рядом других приказов, славные воеводы Долгоруковы крепко изобидели стрельцов, но восставшие не думали их убивать, пока младший князь, храбро защищая царские покои, не донял их бранью. Тело князя Михаила не было изуродовано, и отец велел угостить принесших его домой стрельцов, но шепнул плачущей невестке: «Не плач, дочь! Щуку злодеи съели, да зубы осталися. Быть им всем на плахе»! Зная цену слову князя, подавившего восстание Разина, стрельцы поспешили «в мелочь» изрубить старика.

Хованских удалось выманить из Москвы не ласковыми письмами царевны Софьи, а официальным (хотя и «с похвалою») приглашением царей на встречу сына украинского гетмана. Чтобы успокоить Хованских, а заодно вывезти из Москвы и собрать при царях дворян высшего, московского списка, такие грамоты были разосланы для объявления всем московским чинам в столице и сельской местности.

«Распространить между стрельцами нелюбовь к царям» было невозможно, ибо именно с царями народ связывал надежды на лучшее будущее. Этот пассаж отсутствует в рукописях и представляет собой позднейший домысел Нёвилля.

Царевна Екатерина Алексеевна (1658–1718) была младше Софьи на год. Ходившие после казни Хованских слухи называли и другие кандидатуры в «жены» Андрею Ивановичу Хованскому, включая саму царевну Софью. Они пошли после распространения правительством «извета» на князей Хованских, в котором неизвестные сообщали о намерении князя Андрея на одной царевне жениться, других постричь в дальние монастыри, а Софью — убить.

День св. Екатерины празднуется 24 ноября, Хованские же были казнены в День св. Софии, ангела Софьи Алексеевны, 17 сентября 1682 г. Царевна сделала себе довольно изысканный подарок, оказавшийся роковым пророчеством. Её саму в 1689 г. отстранили от власти, а в 1698 г. заточили по подобным нелепым обвинениям.

Всё примерно так и было, только под селом Воздвиженским, когда двор находился ещё в Саввино-Сторожевском монастыре.

Об этом страну извещали правительственные грамоты.

Иностранцы составляли ничтожную часть собранного под Троицей ополчения.

Кокуй — Иноземная или Немецкая слобода, называвшаяся «Налейка» (по характерному возгласу, раздававшемуся среди населявших ее наемников) или «Кукуй» (по протекавшему там ручью, впадавшему в Яузу), располагалась за Покровскими воротами, вне Земляного города и опоясывавших Москву стрелецких слобод. Кукуй был одним из «веселых пригородов», какими славилась российская столица.

Даже собрав войска со всей страны, кроме пограничных округов, Софья и Голицын рассчитывали на дипломатию больше, чем на силу, и использовали слухи об ополчении для психологического давления на повстанцев. Собранное под Троицей многочисленное царское воинство не горело желанием сразиться с лучшими пехотными полками русской армии и поддержавшими их посадскими людьми, засевшими в хорошо укреплённой и снабженной артиллерией Москве. Армия, по словам датского посла фон Горна, была готова скорее к зимовке под Троицей. См.: Богданов А.П., Возгрин В.Е. Московское восстание 1682 г. глазами датского посла // Вопросы истории, 1986. № 3.

Убийства офицеров и знатных лиц в Москве в сентябре не отмечены. Нёвилль вновь путает события весны и осени 1682 г.

Делегация выборных стрельцов «била челом» царям и Софье 3 октября. Правительство примирилось с восставшими, отобрав у них прежние «жалованные грамоты», в которых воспевалась их победа над «боярской изменой», и выдав взамен новые, в которых вина за восстание возлагалась на Хованского. Стрельцы и солдаты должны были сломать каменный обелиск, возведённый в честь победы восстания на Красной площади, и изгнать из своих рядов «гулящих людей». Двор вернулся в Москву в начале ноября, но отдельные «всполохи» восстания продолжались и зимой. Буганов В.И. Московские восстания конца XVII в. М., 1969.