Лев Исаков - Русская война: дилемма Кутузова-Сталина

Метода Наполеона – сковав противника по всей линии, мощным взламывающим ударом сокрушить его – была общеизвестна, как и отлаженный инструмент такого удара и его качество – Французская Гвардия; и создаваемый Общий Резерв приготовлялся для отражения именно этой ударной массы (20–22 тыс. отборного войска по списочному составу), чему соответствует и первоначальный состав Общего Резерва Кутузова (20 тыс. отличной пехоты и 3,5 тыс. тяжелой ударной конницы), обеспечивающий противостояние и побитие Гвардии Наполеона. Но отрядив 10 тысяч гвардионской/гренадёрской пехоты и 1500 кирасир на Левое Крыло, где они несомненно будут охвачены и связаны атаками линейных войск противника, Кутузов заранее обрекает себя на невозможность парировать Общим Резервом решающей атаки Старой Гвардии. Вопреки своему требованию нижестоящим начальникам беречь резервы «поелику возможно» он начинает их разбазаривать самолично еще до начала битвы. Не удивительно ли?

Любопытно, что и другой военачальник, М.Б. Барклай-де-Толли тоже как-то странно ему подыгрывает. Исследователи хвалят его разумное предложение 25 (6) перевести корпус Багговута с Правого Крыла в состав 2-й Армии, но хвалят по итогам «состоявшегося сражения» (!) – между тем 25 (6) оно еще не определилось, Наполеон, находившийся с основным составом армии на Левом берегу Колочи, сохранял возможность нанести удар как по 2-й Армии (от Шевардино), так и в охват 1-й (на Маслово), или оба вместе: и М.Б. Барклай-де-Толли, оставшийся – по документам! – с одним, да еще ослабленным смоленскими неудачами, корпусом Остермана, выглядел крайне незавидно – корпус Дохтурова, державший Центр, был принципиально «нетранспортабелен». М.Б. тоже как бы числит за собой какие-то силы!

Сразу скажу – от Кутузова можно ждать всё!

Но от М.Б.?!

В процессе боя 26(7) Михаил Илларионович еще раз демонстрирует – отчасти, правда, непонятно что – какую-то «резервную игру», разделяя без особого смысла корпус Лаврова и бросив его часть к Семеновскому оврагу. Почему?

Ведь он:

– демонстрирует полную «резервную исчерпанность» неприятелю – или реально это оглашает – или подбрасывает наживку такого рода?!?!?! Понимай, как хочешь!

– ставит отделенные войска под вообще-то бесцельный удар – пока не пала Семёновская и не разбит Утицкий Отряд, французам идти вперед бессмысленно, кроме как на пользу русским, и того же результата можно достигнуть без особых потерь, построив линию войск далее, у Псарёва, за пределами зоны сплошного поражения французской артиллерией; тогда бессмысленность французских кавалерийских атак помножится их беспомощностью перед подавляющей мощью русской артиллерии, укрытой волноломами пехотных каре.

Я не буду пытаться проникнуть в замыслы русского военачальника – их в этот момент перестал понимать сам Наполеон!

Вопреки всему он не вводит в дело Гвардию! Он тоже чувствует наличие какого-то резерва у русского полководца и в его «метаниях» проглядывает подвох. И даже подозревает [17], что к Кутузову подошли, или на подходе, 6корпусов Дунайской Армии (разговор с ген. Лихачевым).

Если исходить из того, что повествуют нам рапорты и официальные бумаги, то на Бородино Кутузов непрерывно и беззастенчиво блефует, причем не холодно, а азартно, предельно опасно, не на грани – через нее… И это военачальник, исповедовавший «если у меня до 18 часов сохранится Резерв, то я, не одержав победы – по крайней мере не буду и разбит» – в Самой Главной Битве и своей жизни и Отечественной Истории 19 века?!

Да, по каким-то причинам Кутузов «являет» резервную оголенность, и не только Наполеону, может быть даже и не столько и убеждает в этом последующих историков (Бутурлин, Богданович, Бантыш-Каменский и др.) – но реально он так поступать не мог, это не могло быть более чем игрой, в противном случае это становится «русской рулеткой», а Наполеон – револьвер такого качества, что непременно выстрелит.

Я не думаю, что Кутузов принимал в расчет те фрагменты войск, которые приписывали ему в резерв советские историки 1940—80 гг. [18]Они – даже при равной численности – были организационно рыхлы перед монолитом Старой Гвардии. Должны были быть какие-то образования, которые обеспечивали равенство сил, хотя бы в оборонительном смысле, если Наполеон все же спустит Гвардию.

И тут меня привлекло одно обстоятельство, все время бывшее в некотором диссонансе с общим материалом. 17 августа, одновременно с Кутузовым, к Цареву-Займищу подходит «новоизбранный» корпус Милорадовича (15,5 тыс.); осмотрев соединение и похвально отозвавшись об его удовлетворительном состоянии – Кутузов рапортует е.и.в., что в согласии с мнением г-д Командующих положил он корпус расформировать, передав личный состав на комплектование пострадавших частей 1-й и 2-й Армий (таковыми представляются корпуса Раевского и Остермана). Любопытно, что это было единственное (!) исключение такого рода в его практике 1812—13 гг.

– Кутузов даже истреблённые соединения предпочитал восстанавливать, а не сливать с сохранившимися. Сомнения в стойкости Новонабранного корпуса? – Но ведь такая же Новонабранная дивизия Неверовского уже гремела по всей России, а через отзыв о ней Наполеона – и в Европе, став лучшей в армии Багратиона (!); или Калужские русаки показались хуже Тарнопольских хохлов? Или малознаемому Неверовскому доверились больше чем «геройственному Суворовцу» Милорадовичу? В данном случае это было и не просто сделать, т. к. кроме рядового состава, который можно было относительно легко перевести маршевым пополнением в существующие соединения налицо был многочисленный комсостав, подобную операцию в отношении которого провести затруднительно (графы, бароны, старшинство по производству в чине… следы в склоках, бумагах, послужных формулярах).

… Но даже и в отношении рядовых должна была возникнуть какая-то переписка, – сколько? куда? – да еще помноженная на особые пристрастия Главнокомандующего: Михаил Илларионович испытывал прямо-таки физическое удовольствие от занятий с новосоздаваемыми войсками или в них преобразованиям; кажется, ему нравилось перебирать их как камушки в процессе огранки, переворачивать, смотреть на свет каждую дивизию, полчек, батальончик, всякую в них мелочь, вникать в детальки; и каким обилием бумажек, отношений, предписаний это сопровождалось! – громадной инструкцией он с восторгом просвещает г-д полковых командиров в Турецкую кампанию 1810—11 гг. о своем изобретении особых набрюшников для войск! – здесь НИЧЕГО!

Ладно – решили так решили…

Но докладывая о бое 26(7) Кутузов опять почему-то возвращается к этой теме и особым абзацем своего рапорта изъясняет, как за неделю до боя Корпус Милорадовича – «в 17 тысячах»! – был разведен по соединениям Багратиона и Барклая. Он что – не надеялся на память Александра I? Вроде бы тот оснований к таким предположениям не давал… Сам запамятовал – вот даже и цыфирку неверно прописал, это при его-то фантастической памятливости на цифры и ландкарты? О бродах у Сырокоренья, Зембинском дефиле помнил всю войну – о совете 3-х Командующих недельной давности (да еще, вероятно, со скандалом от Милорадовича, которого оставляли без командования!) – забыл? Как-то уж очень он оберегается, чтобы кто-то – упаси бог! – полагал в составе армии корпус Милорадовича…