Наум Синдаловский - И смех, и слезы, и любовь… Евреи и Петербург: триста лет общей истории

Он действительно рано стал знаменитым. Однажды, во время гастролей по России знаменитого Ференца Листа, композитору представили молодые дарования – Антона Рубинштейна и его младшего брата Николая. Листа они восхитили. Об этом стало известно всему музыкальному Петербургу, и с тех пор Антона прозвали «Листком», а Николая – «Листочком».

Среди доброжелателей Антон Григорьевич пользовался неизменным уважением и непререкаемым авторитетом. Иначе как уважительным «Антон» его не называли. Ссылка на его имя чаще всего становилась последним аргументом в спорах. «Антон сказал», «Посмотрите у Антона», «Сравните с Антоном» и прочие подобные фразеологизмы можно было услышать в коридорах и аудиториях основанной им Консерватории, в залах и за кулисами Филармонии, на заседаниях Музыкального общества и даже в салоне боготворившей его великой княгини Елены Павловны.

Рассказывают, как однажды кто-то обратился к Антону Григорьевичу с вопросом, почему он, обладая мировой славой, все же продолжает ежедневно по несколько часов в день упражняться в игре на рояле. «Это просто необходимо, – будто бы ответил композитор. – Если я не упражняюсь один день, это замечаю я сам, два дня – заметят музыканты, три – вся публика». Вот почему, если верить фольклору, благодарный призрак композитора под звуки его собственной музыки, льющейся из окон дома, где он жил, время от времени появляется на улице его имени.

Антон Рубинштейн представлял так называемое западное, то есть европейское, направление в музыке, противопоставлявшее себя квасным патриотам и откровенным националистам из лагеря апологетов «Могучей кучки». Понятно, что это не оставалось безнаказанным. Рубинштейна называли «Тупинштейном» и «Дубинштейном». Не брезговали при этом и антисемитскими выходками.

Понятно, что недоброжелателей и просто мерзавцев, хватающихся за любую возможность проявить свой антисемитский дух, хватало. Хотя в фольклоре хорошо известны примеры высокого благородства русских интеллигентов. Например, исключительной порядочностью отличался Илья Ефимович Репин. Рассказывают, как на одной из художественных выставок к нему подошли несколько антисемитов. Один из них обратился к художнику: «А что, господин Репин, вас, кажется, Илья Ефимович зовут, уж не из евреев ли вы?» – «Из евреев я, из евреев, – ответил Репин, – неужели я хуже Левитана и Антокольского?»

Прежде чем продолжить изучение еврейской темы в петербургском городском фольклоре, несколько слов о двух ярких представителях русской культуры, евреях по происхождению, с которыми позволил сравнить себя Илья Ефимович Репин. В заданных рамках этой книги мы не можем посвятить им отдельные подробные сюжеты по той причине, что один из них, к сожалению, не петербуржец, а другой – петербуржец, но, опять же, к сожалению, обойденный городским фольклором. Но при этом не забудем, что выпускник Петербургской академии художеств скульптор Марк Матвеевич Антокольский прославился, кроме всего прочего, созданием скульптурных образов таких значимых для русской истории личностей, как Нестор-летописец, Ярослав Мудрый, Иван Грозный, Ермак Тимофеевич. Кстати, по заказу Горация Гинцбурга Марк Антокольский специально для петербургской синагоги создал статую императора Александра II, и только религиозная традиция не позволила установить ее там. Напомним, что текст Второй, основополагающей Заповеди, данной еврейскому народу Богом на горе Синай: «Не сотвори себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли», – налагает категоричный запрет на всякие изображения человека в синагогах. Что же касается одного из первых отечественных мастеров «пейзажа настроения» Исаака Львовича Левитана, то махровые антисемиты называли его «ИмпресСИОНИСТОМ», не имеющим права писать на русские темы. А нам остается только напомнить этим ревнителям чистоты крови, что именно Левитан создал широко известное живописное полотно «Над вечным покоем», многими критиками заслуженно признанное «самой русской» из всех когда-либо написанных на тему России картин.

А теперь ненадолго вернемся к Антону Рубинштейну. В 1929 году имя выдающегося композитора, пианиста и дирижера было увековечено. В ознаменование столетия со дня его рождения Троицкую улицу переименовали в улицу Рубинштейна, а на доме № 38, где композитор жил с 1887 по 1891 год, была установлена мемориальная доска.

Надо сказать, что талант Рубинштейна появился в атмосфере все возрастающего интереса петербургской публики к исполнительскому искусству великих композиторов и дирижеров. В середине XIX века музыкальная жизнь Петербурга в буквальном смысле слова кипела и бурлила. Мы уже упоминали о гастролях в Петербурге венгерского пианиста Ференца Листа. К этому можно добавить, что в это время Петербург познакомился и с талантом великого австрийского композитора, скрипача и дирижера Иоганна Штрауса.

Штраус был старшим из шестерых сыновей в семье знаменитого венского композитора и дирижера. Его прадед, Иоганн Михаэль Штраус, был будапештским евреем, принявшим в свое время католичество. Судьбе было угодно, чтобы наш герой еще раз поменял веру. В 1882 году Иоганн Штраус женится в третий раз, на Адели Дойч. Она была еврейкой и не хотела переходить в христианскую веру. В католической церкви их бы не стали венчать, поэтому для оформления развода и нового брака Штраус становится протестантом-евангелистом. Но и о еврейском происхождении ни Штраусу, ни его потомкам забыть не дают. Уже после его смерти, при гитлеровском нацистском режиме, была сделана попытка обнаружить еврейские корни Иоганна Штрауса. Избежать этого удалось только с помощью фальсификации документов.

Иоганн Штраус

Штраус рано стал музицировать. Свой первый вальс он написал в шестилетнем возрасте и очень скоро превзошел своего отца в этом удивительном музыкальном жанре.

Как утверждают исследователи музыки и биографы композитора, в Петербурге Штраус оказался совершенно случайно. Однажды в 1855 году, восстанавливая силы после перенесенной болезни на водах в Бад-Гастайне, он случайно познакомился с управляющим Царскосельской железной дороги, и тот сумел уговорить композитора приехать в Петербург на гастроли.

Павловский вокзал

К тому времени уже более полутора десятилетий в России действовало регулярное движение пассажирских поездов между Петербургом и Павловском. На конечной станции, в Павловском парке по проекту архитектора А. И. Штакеншнейдера было сооружено здание вокзала, где, по выражению строителя железной дороги Ф. Герстнера, пассажиры могли не только приобрести билеты, но и получали «приятный отдых и разумное развлечение на лоне прелестной природы Павловского парка».