Игорь Богданов - Дым отечества, или Краткая история табакокурения

На табачных фабриках, меж тем, налаживалась жизнь и строились планы по насыщению спроса курильщиков всего СССР. В 1946 году на фабрике им. Урицкого была произведена перепланировка и реконструкция, установлена новая техника, в частности, появилось 14 установок для кондиционирования воздуха. Все это помогло восстановить довоенный ассортимент табачной продукции уже к 1948 году.

Для папирос высших сортов в 1950-е годы стали использовать дорогие упаковочные материалы; немного выше стал и уровень полиграфического исполнения. К категории дорогих папирос принадлежали «Ленинградские» и «Юбилейные»; последние — самая престижная марка из ассортимента фабрики им. Урицкого, выпущенная к 250-летию со дня основания Петербурга (1953 год). Марка эта, впрочем, так и не стала популярной, ибо ленинградские (петербургские) курильщики зарекомендовали себя жуткими консерваторами, весьма неохотно меняющими свои пристрастия, — известны случаи, когда из-за невозможности купить «Беломор» курильщик вообще ничего не курил несколько дней, пока не доставал любимые папиросы.

Спустя несколько лет, в 1957 году, появились папиросы «Фестивальные», выпуск которых был приурочен к Московскому международному фестивалю молодежи и студентов; фестиваль прошел — и папиросы, выпущенные в его честь, исчезли и забылись, растворились, так сказать, в фестивальной дымке, хотя потом вдруг возродились вновь. В 1967 году на фабрике начали выпускать папиросы первого сорта «Ладога» в трехслойной упаковке. По-новому стали оформлять пачки папирос высшего сорта — «Ленинградские», те же «Фестивальные», «Советские».

Фабрика Клары Цеткин после войны вошла в Главное управление табачной и махорочной промышленности Министерства пищевой промышленности СССР. В 1953 году она по воле советских чиновников, без конца выдумывавших себе работу, переметнулась в подчинение Министерства промышленности продовольственных товаров. Когда по прошествии многих десятков лет следишь за подобными перемещениями, возникает ощущение, будто в то время не знали, куда девать то или другое предприятие, кому перепоручить. Опережая события, замечу, что в 1970 году фабрика Клары Цеткин стала филиалом Лентабака и объединилась с фабрикой Урицкого; в 1986 году этот союз распался. Кому и главное — зачем был нужен этот неравный брак, навязанный обоим партнерам и продолжавшийся целых шестнадцать лет, неведомо.

У каждой из этих фабрик было свое прошлое, свои поклонники. Достаточно было в любом месте обширного СССР назвать одно из этих названий, чтобы слушателю стало все ясно. Именно так случилось в романе А. и Б. Стругацких «Понедельник начинается в субботу»:

«Я вытащил сигареты, закурил и предложил им угощаться.

— «Фабрика Клары Цеткин», — сказал горбоносый, разглядывая пачку. — Вы из Ленинграда?

— Да.

— Путешествуете?

— Путешествую, — сказал я».

В 1960-х годах, в период начала освоения космоса, земляне, населявшие одну шестую часть суши, получили возможность приобщиться к завоеванию околоземного пространства, не покидая Землю, — подымить «Межпланетными» и «Лайкой». Потом к «Лайке» добавился «Космос», затягиваться которым было не легче, чем попасть в отряд космонавтов, — уж слишком плотный был фильтр и в том и в другом случае. Да и табак был сырой.

Продолжился выпуск папирос — «Белая ночь», «Ленинградские», «Кавказ». Народ их не принял, поскольку не мог изменить «Беломору». Некоторые советские дамы, из числа изысканных, вкладывали в мундштук «Беломора» ватку, смоченную самыми дорогими духами «Красная Москва», — получался своего рода фильтр. Молодежь также вносила свою лепту в подготовку курева к курению — сигареты «Космос» перед употреблением укладывали рядами на батареи отопления для усушки табака и фильтра.

Советским военнослужащим, служившим в Германской Демократической Республике, равно как и мирным жителям этой уже несуществующей страны, до сих пор помнятся сигареты «Дымок»: советские солдаты меняли их на гэдээрошный ширпотреб, чему наши друзья по соцлагерю были несказанно рады, ибо немецкие сигареты стоили очень дорого.

К концу 1960-х годов в СССР начали появляться сигареты с фильтром. Фабрика им. Урицкого первой приступила к их выпуску в 1969 году, когда рынок уже был заполнен болгарскими сигаретами. К 1957 году на этой фабрике производилось свыше 20 миллиардов штук папирос ежегодно. Это было крупнейшее табачное предприятие в СССР. Но болгары продолжали наседать.

С 1960 по 1975 год количество болгарских сигарет, ввезенных в СССР, возросло более чем в семь раз — с 10 до 71,4 миллиарда штук. Иногда в продаже появлялись польские сигареты («Спорт» — ай да поляки молодцы! Надо же так назвать зелье, совершенно несовместимое со спортом!), чешские сигареты («Фильтер» — без фильтра!). Сигары же в подавляющем большинстве доставлялись с Кубы, где, возможно, табачные листья по-прежнему растирали на обнаженном бедре, если только этот эротичный процесс, наблюдать за которым было бы одним удовольствием, не был к тому времени механизирован или, выражаясь изящнее, деэротизирован (неологизм мой). Хороши были кубинские сигареты «Лигерос», «Партагос», и те, и другие в сладкой папиросной бумаге, но дымить ими отваживались немногие — слишком уж они были крепкими, хотя в качестве «закуски» к дешевому портвейну были незаменимы.

Курить начинали рано — лет в пятнадцать. Первыми сигаретами были «Ароматные», «Ментоловые», «Аврора» и «Прима», которые выпускались еще на «Лаферме» в начале XX века. По воспоминаниям автора книги «Нахимовское училище» В. К. Грабаря, перечисленные сигареты пользовались в 1960-е годы популярностью среди нахимовцев: ««Фарить» (то есть, курить) безопаснее было в кочегарке, находившейся в подвале учебного корпуса. Однако спуститься туда и вернуться на занятия за пять минут перемены не всем удавалось. Гораздо доступнее был гальюн. Доведенный штрафниками до идеальной чистоты, он служил еще и местом встреч, где рассказывались свежие анекдоты, делались первые затяжки. При появлении командиров окурки бросались в унитаз, а дальше начиналось следствие: обнюхивание, вытряхивание карманов и команда «Не спускать!» (то есть, не спускать воду в унитазе).

Однажды нахимовец Женя Беляев спрятал незатушенный окурок себе в карман, уже занятый расческой. Командир роты устроил затяжной допрос (не одну затяжку можно было бы сделать), и тут в кармане Беляева полыхнуло и повалил едкий дым от пластмассы, очень нелюбимый как курильщиками, так и противниками табака. На бедре у виновника надолго остался шрам от ожога. Остается надеяться, что последующие поколения нахимовцев извлекут урок из ошибки своего товарища. После отбоя, когда воспитатели покидали будущих офицеров, начинался массовый перекур, получивший название «Голубой огонек», — в честь набиравшей популярность телевизионной передачи».