Митрофан Довнар-Запольский - Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия

Как известно, Киев был разорен, Мстислав Изяславич потерял силу и новгородцы, хотя и отстояли сына его, но не могли устоять против дороговизны, бывшей следствием вражды с Андреем и Ростиславичами: они отказались от Романа и приняли Рюрика Ростиславича. Последний остался верен политике отца и братьев; из распоряжений его видно, что он также стремился поддержать боярскую партию: он отнял посадничество у Жирослава и дал Иванку, сыну того самого Захария, которого новгородцы казнили за приверженность к Ростиславичам. Но Рюрик просидел всего несколько месяцев в Новгороде, откуда опять отправился в 1171 году в Киевщину.

Однако чрез некоторое время партия Ростиславичей снова берет верх в Новгороде. Новгородцы обращаются в 1178 году к Роману с предложением занять стол; он согласился, но ушел в том же году в Смоленск, и тогда новгородцы обратились к брату его, знаменитому Мстиславу. Последний долго не соглашался, но наконец уступил просьбам жителей и убеждениям братьев. Кратковременное княжение его на новом столе посвящено было удачному походу на Чудь и Полоцк; поход на последний был остановлен заступничеством Романа. Но во внутренних делах этот князь был верен традициям предшественников из своей линии: после его смерти граждане отняли посадничество у Завила Неревенича, сына того Неревина, которого убили новгородцы за сношения с Святославом. Таким образом и Мстислав держался той же партии — боярской, что и его предшественники.

В том же 1148 году Мстислав Ростиславич умер. Южная летопись, вообще с большими симпатиями относящаяся к Ростиславичам, описывает глубокую печаль новгородцев о потере князя, но северная лишь сухо сообщает об этом. Впрочем, рассказ южной летописи отличается ригоризмом, хотя и довольно правдив, так как на юге лучше знали этого князя-дружинника [62] Ригоризм (от латин. rigor — строгость, твердость) — строгое, непреклонное соблюдение нравственных принципов и правил. — Ред. .

На некоторое время Новгород переходит в руки Ольговичей Черниговских, которые и пользовались помощью его /Новгорода/ в борьбе с Давыдом Смоленским, защищавшим Друцк. Но Давыд был в союзе с Всеволодом Ростовским и новгородцы жестоко поплатились разорением Торжка за союз с Ольговичами. Это заставило их снова обратиться к Ростиславичам, именно к Давыду, с приглашением на княжение; смоленский князь послал туда сына своего Мстислава.

Но и этот представитель уже третьего поколения смоленских князей держался старой политики своих предшественников, поддерживая боярскую партию в ущерб другим элементам населения. Новгородцы были им недовольны, происходила, очевидно, оживленная борьба партий, следствием которой было то, что уже упомянутый приверженец смоленских князей Завид Неревенич, снова занявший посадничество, должен был удалиться к Давыду в Смоленск, а брат его Гаврило был убит вместе с каким-то Вячей Свеничем. Дальнейшим следствием борьбы партий было то, что в 1187 году и самого князя /Мстислава/ новгородцы «выгнаша».

С этого времени Новгород становится все в большую и большую зависимость от Суздаля, влияние смоленских князей уменьшается, особенно со смертью Давыда.

В отношении к Полоцку политика Ростиславичей стремится к тому, чтобы подчинить и упрочить свое владение над различными уделами этой земли, помогая то одному, то другому из князей, а может быть, и поселяя вражду между ними. Давыд, являющийся главным представителем смоленских князей, в их сношениях с полоцкими не только успел поддержать влияние над этой землею, которого достиг отец его, но пользовался еще большим.

Мы уже видели, что Давыд в 1165 году сел в Витебске, к концу же XII столетия этот князь постоянно вмешивался вдела Полоцка, поддерживал на этом столе Всеслава Васильковича в противовес другим претендентам, и т.д. Вопрос о полоцко-смоленских отношениях мы, чтобы не повторяться, оставляем до следующей главы.

Обратимся теперь к судьбам Полоцкой земли. Борьба с половцами в княжение Ярополка Владимировича, с началом которого возвратились из Греции (Византии. — Ред.) полоцкие князья, последующая за его смертью борьба в семье Мономаховичей и другие важные события на юге и востоке совершенно отвлекают внимание наших летописей от событий полоцких. Известия делаются более обильными только к концу XII века, да и то на короткое время. Возвратившиеся князья теперь уже держатся совершенно иной политики, они стараются завести дружественные сношения и с Мономаховичами, и с Ольговичами. Так, когда нелюбимый новгородцами Всеволод Мстиславич в 1137 году шел с братом Святополком через Полоцк в Новгород, Василько Полоцкий «сам выиха к нему и проводи его с многою честию, заповеда же ради Бога забы злобу отца их Мстислава». Но в 1140 году на Полоцк бежит из Новгорода Святослав Ольгович. В своем стремлении приобрести покровителей среди сильных князей, полоцкие Всеславичи роднятся с Ольговичами и Мономаховичами: в 1143 году Всеволод взял за сына своего дочь Василька Полоцкого, а Изяслав в том же году отдал дочь свою за Рогволода Борисовича. Войска полочан встречаются как вспомогательные в походах великих князей; так, их войска были с Ярополком в походе его на Чернигов 1138 года, в походе Изяслава на Туров в 1157 году. Таким образом, полоцкие князья находятся в подчиненном положении к великим князьям; они подпадают, как мы уже видели, влиянию соседних сильных смоленских князей при Ростиславе; влияние это при Давыде на время переходит в довольно значительную зависимость.

Что касается внутреннего положения земли, то со времени возвращения полоцких князей до половины XII ст. летописи вовсе не упоминают об этой стороне жизни. В 1143 году летопись называет Васильковну дочерью полоцкого князя и Рогволода Борисовича также помещает в Полоцке. Поэтому, кто из князей, Василько или Рогволод, занимали тогда Полоцкий стол, — определить трудно. Вероятно, последний сменил первого около этого времени, так как название жены сына Всеволода полоцкою княжною не указывает еще на то, что Василько жив еще был в то время и владел этим уделом.

Как бы то ни было, но в 1151 году мы видим на Полоцком столе Рогволода Борисовича. Полочане «яша» этого князя, сослали в Минск, а избрали Ростислава Глебовича. Но понимая, что Рогволод мог найти себе защитников, они в то же время снеслись с Святославом Ольговичем, отдались под его покровительство «яко имети его отцем себе и ходити в послушаньи его» [63] В Воскресенской летописи под 6654 г. занесено известие «а Глеба взяли с Рязани на Друческ» (ПСРЛ., т. VII, с. 242). Упоминаемый здесь Глеб — сын Ростислава Рязанского, изгнанного в этом году Андреем Боголюбским. Затем под 6667 г. снова находим известие: «Дрючане Глеба от себя выгнаша, а у себе посади Рогволода Борисовича, внука княжь Юрьева Долгорукова, а Глеб иде опять на Резань» (там же). Это известие находится в отрывке «Начало Государей православных». Недоразумение, происшедшее здесь в именах квязей, ясно: северный компилятор встретил под 6667 г. известие об изгнании Глеба Ростиславича дручанами, принял этого Глеба за сына известного ему князя Рязанского, а под 6654 г. известие об изгнании этого последнего дополнил собственным соображением о том, что изгнанному Глебу дручане предложили свой стол, а где жили эти дручане, он, конечно, не знал. — Авт. .