Дмитрий Суворов - Все против всех

Русская же Православная Церковь за Рубежом, по существу, дистанцировалась от них, предпочитая поддерживать монархистов и военно-белогвардейские группировки типа "Молодой России" и "Российского Общевойскового Союза".

И наконец, четвертое - и главное. Приходится признать горькую истину: от альтернативы "четвертого пути" отвернулось подавляющее большинство сражающегося населения России. Про большевиков и говорить нечего - они просто сделали героев нашего рассказа объектами красного террора. Крестьянские повстанцы, те просто игнорировали призывы к "непротивлению злу насилием". Вспомните характерный эпизод из фильма "Сердце Бонивура", где сибирские партизаны насмехаются над проповедующим евангельские истины баптистом. Ну, а белые? Увы, увы...

Вот неумолимые и беспощадные свидетельства. В уже упоминавшемся Северо-Западном правительстве, где, по сообщениям В.Горна, процент демократов составлял сначала сорок четыре, потом - семьдесят два, а затем - и восемьдесят три процента, свою линию грубо гнул гориллоподобный Юденич, а министры-демократы, по свидетельству журналиста "Современного слова", кадета Г.Кирдецова, опасались в случае победы их собственной армии угодить на виселицу. И это не пустая угроза. После переворота, произведенного в 18 ноября 1918 года в Омске Колчаком, немало земцев оказались за решеткой. Вывод прост: военные явно перевешивали политиков в окружении всех без исключения белых лидеров. Поэтому Колчак и Деникин могли принимать самые что ни на есть совершенные демократические программы, но на практике они не работали. Что это было именно так, вынужден был признать даже Ленин в "Письме рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком". Да и как они могли работать, если даже в ближайшем окружении Верховного правителя России его премьера В.Пепеляева откровенно не переваривали, а у Деникина либеральнейший Павел Николаевич Милюков слыл за опаснейшего либерала и якобинца.

Что же касается полевых командиров белых, то... Вот свидетельство Николая Рибо, личного врача атамана А.Дутова. Покинув Россию в 1920 году, он стал свидетелем вторжения в монгольскую столицу Ургу Азиатской дивизии барона Р.Унгерна.

Начались репрессии против местной русской колонии, где, к слову, большевиков, естественно, не было, а преобладали сторонники центра, то есть демократии; их-то и били. Рибо вспоминает: его привели к Унгерну и стали дознаваться, кто такой.

Тогда Рибо сообщил, что он личный врач Дутова: ему казалось, что для белогвардейцев это должно быть полным алиби. Не тут-то было! Заявление о Дутове едва не стоило доктору жизни: Унгерн в ярости заявил, что Дутов "гнилой либерал, из тех, кто развалил и продал Россию...".

Весьма лестная характеристика из уст предтечи русского фашизма, каким был "черный барон". Не лишне здесь будет вспомнить и то, что в Милюкова в эмиграции стреляли черносотенцы. Кстати, закрыл его своей грудью, пожертвовав собой, его зам по партии Вл. Набоков, отец прославленного писателя. Не лишне также отметить, что резко негативное отношение к идеям демократии и либерализма и, естественно, к религиозно-толстовскому наследию разделяли весьма и весьма многочисленные вожди белых на уровне начдивов и ниже. По Уралу подобный пример - свирепый командир Партизанской казачьей дивизии атаман Б.Анненков, между прочим, правнук декабриста.

В связи с этим надо отметить, что не все гладко было и в отношениях белогвардейцев, особенно казаков, и церкви. Конечно, расправ, подобных красному террору, у белых не было, но... Резня в селе Куломзино под Тюменью, где жертвами анненковцев стал местный клир, и убийство унгерновцами в Урге иерея консульской церкви Парнякова за то, что он в разгар еврейского погрома крестил еврейских детей и этим спасал их, и за то, что его сын пошел в большевики, - вот он, белый большевизм в действии! Пусть это не система, но было же это, было! Я уж не говорю о подобных "контактах" с неправославным духовенством. Насилие над раввинами в полосе действий деникинской армии - в порядке вещей; старообрядческих и протестантских пастырей на Урале, Сибири и Дальнем Востоке просто зачастую не выделяли из общей крестьянской массы и во время карательных операций им доставалось вместе с паствой своей. А уж насчет диалога с церковью на тему "не убий" - увольте, господа! Какое еще "не убий", когда убий, да еще как убий... Такое даже и не обсуждалось.

И по отношению к женскому вопросу та же картина. Увы, не только красные, но и белые практиковали издевательства, убийства и изнасилования женщин. Зачастую это делалось вполне обдуманно, перед казнью. Именно так надругались над екатеринбургской подпольщицей Р.Полежаевой. Причем это делалось не только по отношению к "пролетариям". У того же Унгерна имело место коллективное - всей дивизией! - изнасилование выпускницы Смольного института Ружанской, жены дезертировавшего из дивизии офицера. А в бытность Азиатской дивизии в Забайкалье постоянно практиковалась порка офицерских жен. Как вы думаете, за что?

Оказывается, за сплетни! Пусть Унгерн был, без сомнения, патологическим типом, но про Анненкова этого не скажешь. А у него в Партизанской дивизии был заведен следующий порядок: офицерские жены должны были квартировать не ближе десяти верст от лагеря, и свидания супругов допускались один-два раза в неделю строго в указанное время и в установленном месте. Нарушителей сего правила воспитывали шомполами.

В общем, многие из полевых командиров белых могли подписаться под словами Ницше:

"Презираемые твари - лавочники, христиане, коровы, женщины, англичане и прочие демократы..."

Один из самых беспощадных писателей нашего века, англичанин Уильям Голдинг, вернувшись с кровавых полей Второй мировой войны, написал: "Все благодарили Всевышнего за то, что они не нацисты. А я видел: буквально каждый мог стать нацистом - потому что определенные начала в человеке были высвобождены, легализованы и целенаправленны". Речь, как вы понимаете, не только о нацистах.

Это имеет прямое отношение к истории гражданской войны в России: красные сознательно выпустили джинна из бутылки, используя энергию миллионов вооруженных людей для эскалации насилия, а их оппоненты молчаливо принимали правила игры. В результате все оказывались в ситуации, которую поэт М.Волошин охарактеризовал так:

Не суйся, товарищ,

В русскую круговерть!

Не прикасайся до наших пожарищ!

Прикосновение - смерть!

Все вышесказанное определило трагическую изоляцию сторонников "четвертого пути", литературным символом которого может служить эпизодический образ Колосова из пьесы Тренева "Любовь Яровая". Вокруг него все захлебываются в своей и чужой крови, а он самоотверженно и одиноко противостоит всеобщему безумию, проповедуя евангельскую истину словами Ф.Тютчева: "Люди истекут кровью, если ее не остановить любовью". И окружающие - и красные, и белые - отмахиваются от него, как от назойливой мухи, а главная героиня в сердцах обзывает юродивым. Что же, это весьма емкий символ всего феномена "четвертой силы", если вспомнить, что именно юродивые на Руси были теми, кто мог не таясь сказать: "Нельзя молиться за царя Ирода".