Владимир Махнач - Империя для русских

Кем-то подсчитано, что до нашего времени сделано порядка шестисот попыток определения культуры. Возможно, и еще будут. Но само это невероятное число заставляет подозревать, что культура – неопределима. Ибо это одно из изначальных понятий, через которое человек определяет множество других. И искусство, и науку, и государство, и общество… Каждое определение принадлежит своему времени, а культура существует столько, сколько существует человек. С ним и исчезнет. Культуру невозможно определить, но можно описать. И большинство философов и ученых давно склоняются к тому, что культура – это все, что человек создает в своей жизни и оставляет своим потомкам. Культура – все, что не природа. Не только театры, музеи, библиотеки. Вообще – среда обитания человека, «остаточный принцип финансирования» культуры – разрушение этой самой среды.

Давно сложились представления о внутренней иерархии культуры. На вершине – богословие, философия. Ниже – искусства, науки, словесность. Затем – политическая и хозяйственная культура. А фундамент всего – культура бытовая.

К понятию «культура» весьма близко понятие «традиция». А можно считать, что это вообще одно и то же. А «культурная традиция» – тавтология, этакое «масло масляное».

Пока живы русские, русская культура и есть русская традиция. Не стало римлян, и римская культура осталась только в музеях. Когда подчеркивают, что Англия – страна традиций, тем самым утверждают, что это страна высокой культуры. Традиционалист – это не «несовременный» человек: все люди современны. Это – носитель высокой культуры, т. е. хранитель среды обитания. Берегите традиционалистов, а то скоро обитать станет негде и не в чем.

Каково, кстати, сейчас положение русской традиции? Положение, как раньше говаривали, «хуже губернаторского». Мощная литература и превосходная музыка. Высочайший научный уровень, особенно в науках гуманитарных. Так и не смогли разрушить! Но если взять выше: философии, богословия нет. Прервана национальная архитектурная традиция. В изобразительных искусствах, мягко говоря, скучновато. Политическая и хозяйственная культура громогласно объявлены «отсталыми». Вечно отсталыми! И почти утрачена культура бытовая, а ведь на ней все держится.

Хотим жить дальше – должны оживить традицию. Восстановить то, что уже было. Не для того, чтобы превратиться в людей XIX-го века или XIV-го – все равно не получится. Восстановить, чтобы было чему дальше жить и развиваться. Вот израильтяне ради восстановления национальной культуры пошли даже на подвиг оживления мертвого языка. Нам проще: наш язык жив. Пока. Но в защите всего общества нуждается. И общество нуждается в защите языка, так как это важнейший стержень культуры, пронизывающий все ее пласты. Кстати, бизнесмен по-русски называется «делец» или «предприниматель». А «бизнесмен», по звучанию, служит на бензоколонке. «Бензинсмен». А «мэрия» в России – это, видимо, место, где держат меринов?

Так что музей для нас ныне – место наиважнейшее. Место, где мы видим собственную традицию неразорванной. Откуда ей и дальше можно продлиться. Где можно любоваться прекрасной картиной (и иконой!), дабы у нас сейчас писались другие, но не менее прекрасные иконы и картины. И когда к середине 80‑х гг. почитай весь народ если не защищал памятники архитектуры, то, по крайней мере, интересовался защитой, стало ясно, что защищаем мы не памятники только, а среду обитания. И что приемлемую для русского человека (особенно ребенка!) среду жизнедеятельности мы созидать разучились. И городскую, и сельскую.

Жизнедеятельность – это не только чтобы поспать, поесть и наоборот. Это еще означает «радоваться и веселиться». Повеселишься тут в шестнадцатиэтажном бараке! И до тех пор, пока снова не научимся строить так, как умели еще семьдесят лет назад, – каждый заурядный домик, построенный до начала возведения Светлого Будущего, бесценен. В нем веселиться можно. И радоваться, когда идешь мимо него по улице.

А как же насчет награбленного? Ради сохранения культуры как среды обитания не будем открывать храмы?

Здесь противоречия нет. Выше уровня национальной культуры существует еще великая культура, культурный регион. Была древнегреческая культура, но древние греки входили и в культуру античную. Русские принадлежат к русской культуре, но и к культуре восточно-христианской, православной. Вместе с греками, грузинами, чувашами, карелами и многими другими.

Культур, обязанных своим происхождением христианской вере, по крайней мере две: наша и западная. Так что вполне уместно полагать, что стержнем культуры служит не религия, а КУЛЬТ. Образ богослужения. Прежде всего, православная Литургия, ежедневно совершаемая в наших храмах. И сталкивая друг с другом необходимость открытия храмов и необходимость сохранения памятников и собраний, сталкивают живой стержень культуры и наследие, подлежащее оживлению. Никакой другой культуры у нас с вами не будет, так что это путь к дальнейшему разрушению. Так что каждого созидателя подобных конфликтов я рекомендую считать разрушителем русской культуры, будь он журналист или театрал, бюрократ в пиджаке или бюрократ в рясе.

Проблема возвращения икон и других художественных ценностей из музейных собраний в действующие храмы чрезвычайно сложна и многообразна. Прежде всего, необходимо отказаться от понятия «возвращения Церкви». Иконы принадлежат не Церкви, а приходским храмам, соборам и монастырям. Многие из них находились в храмах, которых, увы, не существует. И место их – в музейных собраниях. Происхождение многих икон неизвестно, особенно тех, которые были награблены государством в 20‑е гг. и прошли через так называемый «Антиквариат».

Не следует забывать, что были и церковные музеи: епархиальные древлехранилища. В этом случае может стоять вопрос о возвращении икон конкретной епархии, если она готова восстановить свой музей. Троице-Сергиевский (бывший Загорский) музей-заповедник состоит практически из собрания Лавры… Этот музей, несомненно, должен быть возвращен своему владельцу, что, естественно, обязывает Лавру содержать и впредь собрание общедоступным. Требующие возвращения икон в храмы обычно опускают скользкий вопрос об иконах частных коллекций, а ведь из них многие тоже были в храме. И тоже награблены.

Конечно, справедливо в первую очередь требовать с государства. Но все дело в том, что ни одна икона, фелонь или потир, попавшие в музеи, государству не принадлежат. Государству принадлежит только сам музей. А все, что в нем, принадлежит МУЗЕЮ. И если государство вздумает кому-нибудь подарить музейное сокровище, государство совершит КРАЖУ! Мы, конечно, привыкли, но вряд ли следует воров поощрять общественным мнением. Возвращать богослужебные ценности следует только храмам и монастырям, в крайнем случае – епархиям, если у них есть свой музей. Но не Церкви (Вселенская Православная Церковь общего имущества не имеет), тем более – не патриархии. Все знают, что Святейший Патриарх Московский – это первоиерарх Православной Церкви в России. И никто толком не знает, что такое патриархия. О ней в церковных установлениях ничего не сказано. Если это некая администрация, то ее единственная функция – обслуживать православных христиан. Выполнять их волю, а отнюдь не принимать решения. Как, кстати, любой администрации.