Юрий Воробьевский - Шаг змеи

Две дочери Маркса и один его зять (другой, известный тем, что читал теософские лекции на тему «Низость Бога», в последний момент струсил) покончили жизнь самоубийством. Вполне в стиле сатанинских семей — смерть трех первых детей Маркса… от недоедания.

А вот как сын обращается в переписке к Марксу: «Мой милый дьявол…» Жена: «Твое пастырское письмо получили, великий жрец…» Шутки?

Эти «шутки» окончились плохо.

«Вставай, проклятьем заклейменный…» И он встал — миллионноголовой гидрой осатаневших толп. Проклятием заклеймен был диавол.

Моисей Гесс, являвшийся ко всему прочему и основоположником «революционного богословия», на самом деле занимался диаволословием. Вслед за ним Маркс и его наследники заклинали восстание сатаны что есть мочи.

В друзьях Маркса ходил знаменитый физик, он же спирит и медиум Уильям Крукс. Возможно, образ «призрака, бродящего по Европе» подсказан именно этим знакомством.

Рождение современного коммунизма вообще странным образом совпало со вспышкой спиритизма. Духов, конечно, вызывали и прежде. Но столь сложная процедура была прерогативой магов высшей квалификации. Потом же вдруг это стало массовым явлением. Некромантией начали заниматься миллионы.

Массовое забесовление словно готовило к чему-то грядущему {54}.

Когда Луначарский писал о К.Марксе: «Он стал на сторону Сатаны… Он признал рост экономических сил за самое главное, всеоправдывающее, за единственный путь» [145], то выразил саму суть и иудаизма, и социализма, и масонства». [95]. Такой оккультный фон делает отнюдь не удивительным все то, что происходило с мумией Ленина. Но у этой некромантии был еще и «научный» подтекст.

Конец XIX — начало XX веков. Бурный расцвет биологии, антропологии, генетики. Казалось, что установлены тайны наследственности и эволюции. Работы Грэгора Менделя, Чарльза Дарвина и их последователей в условиях небывалой политизации общества обросли социальными теориями. Причем теориями, исполненными поразительного оптимизма. Горячим головам казалось, что мір может быть улучшен буквально в одночасье, что устранить просчеты природы, вырваться из тупика социальных противоречий можно легко и безболезненно. Сам Маркс просил у Дарвина разрешения посвятить ему свой «Капитал».

Обилие антропологических теорий одинаково увлекало представителей полярных политических лагерей. Консерваторы и социал-демократы, все, как один, начали говорить о связи социальной структуры общества и биологической природы человека. Правда, цели они преследовали совершенно разные.

Правые консерваторы, провозгласив концепцию расовой гигиены, предполагали улучшить человеческую природу за счет изъятия из процесса воспроизводства нежелательных с генетической точки зрения элементов. Левые социал-демократы, напротив, стремились изменить наследственность человека, переделав его в высокосознательное, прогрессивное существо с помощью изменения социальных условий. Правые стремились очистить архетип, вернув человека назад к «золотому веку». Левые желали беспощадной реконструкции архетипа, пророча тем самым светлое будущее всему роду людскому. Острие политической дискуссии уперлось в ключевой вопрос о наследовании приобретенных признаков.

Имена Томаса Моргана и Августа Вейсмана стали прочно ассоциироваться с идеологией правого направления в генетике и социологии. Эти ученые обосновали базовые идеи «хромосомной теории наследственности», согласно которой «вещество наследственности» не зависит от условий жизни. Учение это, быстро приобретшее черты идеалистической философии и метафизики, породило целый ряд теорий: от неодарвинизма и социал-дарвинизма до евгеники и генетики. Все эти концепции позднее легли в основу националистических доктрин. Свое наиболее яркое и законченное воплощение они получили в Германии времен Гитлера.

Левые, называя себя самыми «прогрессивными», тем временем облюбовали гораздо более давние теории. А именно — идеи Ламарка, творившего на сто лет раньше «реакционеров». Влияние среды в формировании наследственности было признано ламаркистами решающим. Приобретенные признаки наследуются, утверждали левые. С подачи одного из лидеров мировой социал-демократии Карла Каутского эта идеологема прочно легла с основу революционного реформизма большевиков.

«…разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мір построим» — этот призыв «Интернационала» понимался не иносказательно, а буквально: физически и даже биологически. Создание «нового типа человека по плоти и крови» было не революционной метафорой, а анархо-ламаркистским проектом, разрушительным для міра традиционных ценностей.

Обобществление женщин в условиях военного коммунизма, химеры мичуринства, раскулачивание, раскрестьянивание, перестройка, «поворот северных рек», уничтожение «бесперспективных» деревень в самом сердце России — не чудачества зарвавшихся максималистов. Все это сознательная политика радикального социал-ламаркизма.

Так в условиях материалистической Советской России оккультизм проявился в предельно агрессивных и безудержных формах. Красная магия понималась посвященными коммунистами именно как боевое средство по изменению внутренней природы русских.

Итак, фараонов сохраняли, исходя из соображений моргано-вейсманизма, ибо египтяне были «правыми монархистами». Ленин же явился первым, кого решили сохранить, основываясь на теории ламаркизма. Именно в этом заключается оккультная разница. И ее надо видеть за внешней схожестью усыпальниц.

Немецкий расолог Фриц Ленц на страницах академического издания «Archiv fur Rassen — und Gesellschafts biologie» («Архив расовой и общественной биологии») в конце 20 — х годов поместил статью с интригующим названием: «Дело Каммерера и фильм, снятый по нему Луначарским». В статье, в частности, сообщалось о демонстрации в Советской России аллегорического фильма «Саламандра», снятого под личным руководством министра культуры А.ВЛуначарского. Тенденциозный, психологический фильм повествовал о среднеевропейской стране (без труда угадывалась Германия), где к власти пришел фашизм и установилось безраздельное царство расовых законов. Фильм был снят в 1927 году. Некий профессор ставит опыты на саламандрах с целью подтверждения теории передачи по наследству приобретенных признаков, а фашисты грозят его погубить. Вот и вся нехитрая фабула. Но Фриц Ленц, будучи знатоком подоплеки споров между расологами двух антагонистических лагерей, дает расшифровку «Саламандры».

Обращает на себя внимание то, что в его статье А.В. Луначарский фигурирует не как «министр культуры», а — дословно — «министр культа». В 1926 году он пригласил из Вены профессора Пауля Каммерера. Механо-ламаркизм, к которому принадлежал Каммерер, считал, что воздействие среды не только сказывается на индивидуальных жизнях, но и накладывает неизгладимую печать на их потомство, влияя на расовые свойства всего вида. Пауль Каммерер из всех ламаркистов был наиболее леворадикальным.