Гровер Ферр - Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда

Сталин. Разбита оппозиция.

Далее следует ещё один длинный монолог Рыкова, столь же сумбурный и непонятный, как и предыдущий. О растерянности Рыкова можно судить по тому, что многие слова он вычёркивал, затем восстанавливал, потом заменял другими, и так много раз. Интересно отметить, что Сталин не внёс ни единого изменения в текст своего выступления, настолько оно было обдумано заранее. В конце концов Рыков вновь предложил отвергнуть предложение Сталина.

Голоса. Правильно, голосуй!

Рыков. Есть предложение голосовать.

Голоса. Да, да!

Рыков. Голосуется. Кто за предложение товарища Сталина уничтожить институт Генерального секретаря? Кто против? Кто воздержался? Нет.

Сталин. Товарищи, я при первом голосовании насчёт освобождения меня от обязанностей секретаря не голосовал, забыл голосовать. Прошу считать мой голос против.

Голос с места. Это не много значит» [109].

IV.16 октября 1952 года. В воспоминаниях Акакия Мгеладзе читаем:

«…На первом Пленуме ЦК КПСС, созванном после XIX съезда партии (я был избран членом ЦК и участвовал в работе этого Пленума), Сталин действительно поставил вопрос о том, чтобы его освободили либо от поста Генерального секретаря ЦК КПСС, либо от должности Председателя Совета Министров СССР. Он ссылался на свой возраст, перегрузку, говорил, что кадры выросли и есть кому его заменить, например, Председателем Совета Министров можно было бы назначить Н. И. Булганина, но члены ЦК не удовлетворили его просьбу, все настаивали на том, чтобы товарищ Сталин остался на обоих постах» [110].

Хрущёв был не безучастным зрителем, а одним из самых рьяных проводников репрессивной политики. В. П. Пронин, председатель Моссовета в 1939–45 годы, в интервью «Военно-историческому журналу» (№ 10, 1991) отмечал:

« Вопрос: А Хрущёв? Какие воспоминания остались о нём?

Ответ:…Он активно способствовал репрессиям. Дело в том, что над ним висел дамоклов меч. В 1920 году Хрущёв голосовал за троцкистскую платформу. И поэтому, очевидно, боясь расправы, сам особенно усердно “боролся” с беспечностью, утерей политической бдительности, политической слепотой и т. д. Хрущёв санкционировал репрессии большого количества партийных и советских работников. При нём из 23 секретарей райкомов города почти все были арестованы. И почти все секретари райкомов области. Были репрессированы все секретари МК и МГК партии: Кацелененбоген, Марголин, Коган, Корытный… Все заведующие отделами, включая помощника самого Хрущёва. Хрущёв, будучи уже на Украине, на Политбюро в 1938 году настаивал на репрессиях и второго состава руководителей Московского городского комитета партии.

Мы, тогда молодые работники, удивлялись: как же нас Хрущёв воспитывает насчёт бдительности, если всё его окружение оказалось врагами народа? Он же один только остался в МК целым.

Вопрос: Вы полагаете, что масштаб репрессий в Москве – личная “заслуга” Хрущёва?

Ответ:В значительной мере. Ведь после осени 1938 года, после прихода к руководству горкомом Щербакова, никто из работников Моссовета, МК и МГК, райкомов не пострадал. Я знаю, что когда на Политбюро в июле 1940 года возник вопрос о снятии Щербакова с работы за плохую работу авиазаводов, то обвиняли его и в том, что он очень неохотно и очень редко давал согласие на репрессии. Мало того. В моём присутствии на секретариате горкома по представлению Щербакова начальник следственного отдела НКВД был исключён из партии за необоснованные аресты» [111].

В выступлении 14 августа 1937 года Хрущёв заявил:

«Нужно уничтожать этих негодяев. Уничтожая одного, двух, десяток, мы делаем дело миллионов. Поэтому нужно, чтобы не дрогнула рука, нужно переступить через трупы врага на благо народа» [112].

Юрий Жуков в ответ на вопрос одной из читательниц «Комсомольской правды», спросивших историка, почему он не учитывает списки, на основании коих «документально, росчерком его ( Сталина. – Г. Ф. ) карандаша, отправлены на смерть тысячи людей», ответил:

« А как учитывать те списки, где даже нет фамилий, а просто сказано: «Разрешите мне расстрелять 20 тысяч человек». И подпись: Хрущёв Никита Сергеевич. Я вам скажу, где есть этот документ ( выделено мной. – Г. Ф. )!» [113]

Чуть ранее, рассказывая в интервью «Комсомольской правде» о масштабах репрессий 1937 года, Ю. Н. Жуков отмечал:

« Половина её первой жатвы пришлась на Московскую область , отнюдь не самую крупную в стране. В образованную здесь “тройку” вошёл, как положено, первый секретарь Московского обкома партии Н. С. Хрущёв. Рядом с его фамилией и подписью всегда присутствуют фамилия и подпись Реденса, начальника управления НКВД по Московской области, родственника Н. Аллилуевой, второй жены Сталина. Реденс сегодня тоже числится в списках жертв сталинского произвола . Так вот, Хрущёв и Реденс представили… впрочем, лучше я процитирую их запрос в Политбюро: “к расстрелу: кулаков 2 тысячи, уголовников 6,5 тысячи, к высылке: кулаков 5869, уголовников 26 936”. И это только один взмах косы ( выделено мной. – Г. Ф. )!» [114]

10 июля 1937 г. Хрущёв запрашивал санкцию на арест и расстрел многих тысяч людей:

«ЦК ВКП(б) –

товарищу СТАЛИНУ И. В.

Сообщаю, что всего уголовных и кулацких элементов, отбывших наказание и осевших в городе Москве и Московской области, учтено – 41 305 чел.

Из них уголовного элемента учтено – 33 436 чел. Имеющиеся материалы дают основания отнести к 1‑й категории уголовников 6500 чел., и ко 2‑й категории – 26 936 человек. Из этого количества по г. Москве ориентировочно относ. к 1‑й категории – 1500 чел. и 2‑й категории 5272 чел.

Кулаков, отбывших наказание и осевших в г. Москве и районах области учтено 7869 человек. Имеющийся материал даёт основание отнести из этой группы к 1‑й категории 2000 чел. и ко 2‑й категории – 5869 человек.

Комиссию просим утвердить в составе тт. Реденс – нач. Управления НКВД по М.о., Маслова – зам. прокурора Московской области, Хрущёва Н. С. – секретаря МК и МГК с правом, в необходимых случаях, замены т. Волковым А. А. – вторым секретарем Московского горкома.

Дж. Гетти цитирует представление Хрущёва для репрессий 41 000 чел. и отмечает:

«В Москве первый секретарь Никита Хрущёв знал, что ему необходимо репрессировать 41 805 кулаков и уголовников.

Почти во всех представлениях, полученных из сорока областей и республик в ответ на телеграмму Сталина, содержались столь же точные цифры» [116].

Гетти продолжает: после серии проходивших в Москве совещаний с участием партийных секретарей и региональных руководителей НКВД были существенно расширены категории лиц, подлежащих репрессиям. Однако в конце концов «контрольные цифры, принятые ранее местными руководителями, были пересмотрены чаще всего в сторону понижения» [117].