Гровер Ферр - Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда

Реабилитационная записка Руденко 1955 года – документ, где представлена наиболее полная информация о выдвинутых против Рудзутака обвинениях. Что касается доклада Поспелова, там говорится только о том, что Рудзутак «возглавлял антисоветскую националистическую латышскую организацию, занимался вредительством и был шпионом иностранных разведок» [214].

В «закрытом докладе» говорится, что Сталин не пожелал-де выслушивать объяснения Рудзутака. Однако ни в записке Руденко, ни в докладе Поспелова нет ни слова об отказе Сталина говорить с Рудзутаком. Очевидно, Хрущёв или Поспелов просто выдумали всё это.

Большое число фактов оказалось выпущено. Так, в реабилитационных материалах нет ни слова о Тухачевском, хотя по подозрению в участии в «троцкистско-правом заговорщическом блоке и шпионской работе против СССР» Рудзутак был исключён из состава Центрального комитета и из партии на основании того же постановления ЦК ВКП(б) [215].

Таким образом, Хрущёв лгал: если даже «реабилитационные» материалы не снимают предъявленных обвинений, ему всё равно неоткуда было узнать, был ли виновен Рудзутак или нет. Следовательно, Хрущёв говорил, вопиюще пренебрегая правдой: он утверждал, будто хорошо знаком с тем, о чём на самом деле не имел понятия.

Нам теперь доподлинно известно, как Ежов вместе со своими подручными, действующими по его указке, фабриковал обвинения против многих тысяч людей. Очень возможно, что в деле Рудзутака есть тоже подложные материалы. Если Ежов и его подручные следователи сфальсифицировали какие-то обвинения против Рудзутака, если сам Рудзутак признал свою вину лишь по некоторым эпизодам, он всё равно изобличается множеством других следственных материалов.

Тем большее значение приобретает необходимость тщательного исследования всех доказательств и улик, которые были в распоряжении советских следственных и судебных органов тех лет. Но как раз это-то мы и не можем сделать. Начиная с хрущёвской «оттепели» и эпохи Горбачёва с её «гласностью» и «открытостью», когда сам собой подразумевался более свободный доступ к архивам, и заканчивая нашими днями рассекречена лишь крошечная часть следственных материалов по делам лиц, обвинявшихся на знаменитых московских показательных процессах 1936, 1937 и 1938 годов.

То же и с делом Рудзутака: ни один документ из него так и не был предан огласке ни в советские времена, ни теперь. Что само по себе очень подозрительно, поскольку арест Рудзутака находится в прямой связи с Тухачевским.

Рудзутак был одним из тех, кого Сталин, выступая 2 июня 1937 года на расширенном заседании Военного совета, обвинил в причастности к военно-политическому заговору [216]. Но казнь Рудзутака состоялась не ранее 28 июля 1938 года, т. е. больше чем через год после суда над группой военных во главе с Тухачевским. Что предполагает длительное и серьёзное расследование произошедшего.

Рудзутак, несмотря на отсутствие его собственных признаний, обвиняется в показаниях других лиц. Его имя встречается в некоторых документах из НКВД, изданных в сборнике «Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД», например:

– документ № 290, очень подробные показания М. Л. Рухимовича. Рудзутак назван на С. 484.

– документ № 323, С. 527–537; Рудзутак упомянут на С. 530.

Конечно, вину его они не доказывают, поскольку всё это «ежовские документы» – признания, появившиеся в период пребывания Ежова во главе НКВД, – а мы уже имели счастье убедиться, что за материалы появлялись в то время. Но они тем не менее противоречат утверждениям, будто Рудзутак был невиновен, т. е. совсем не стыкуются с его «реабилитацией».

Личные пометки Сталина на этих [217]и других документах показывают, что он стремился что-то уяснить для себя из направленных ему сводок, но не собирался фабриковать что бы то ни было. Трудно представить, чтобы кто-то мог оставить подобные ремарки исключительно для своих ближайших соратников, а сам не верил в их содержание.

Подсудимые Г. Ф. Гринько, А. П. Розенгольц и Н. Н. Крестинский многажды упоминали Рудзутака на московском процессе 1938 года и со многими подробностями давали о нём обстоятельные показания. В других признательных показаниях, опубликованных в 2006 году, Тамарин называет участником правотроцкистского заговора Розенгольца, а тот в свою очередь заявляет, что в ту же заговорщическую группу его завербовал Рудзутак [218].

По показаниям Крестинского, Рудзутак – центральная фигура заговора. Молотов подтверждает, что Рудзутак жаловался на издевательства и пытки, но отказывался признавать свою вину. Тем не менее против него есть немало доказательств [219].

Хрущёв:

«Каким образом искусственно – провокационными методами – создавались бывшими работниками НКВД различные «антисоветские центры» и «блоки», видно из показаний т. Розенблюма, члена партии с 1906 года, подвергавшегося аресту Ленинградским управлением НКВД в 1937 году.

При проверке в 1955 году дела Комарова Розенблюм сообщил следующий факт: когда он, Розенблюм, был арестован в 1937 году, то был подвергнут жестоким истязаниям, в процессе которых у него вымогали ложные показания как на него самого, так и на других лиц. Затем его привели в кабинет Заковского, который предложил ему освобождение при условии, если он даст в суде ложные показания по фабриковавшемуся в 1937 году НКВД «делу о Ленинградском вредительском, шпионском, диверсионном, террористическом центре». (Движение в зале.) С невероятным цинизмом раскрывал Заковский подлую «механику» искусственного создания липовых «антисоветских заговоров».

«Для наглядности, – заявил Розенблюм, – Заковский развернул передо мной несколько вариантов предполагаемых схем этого центра и его ответвлений…

Ознакомив меня с этими схемами, Заковский сказал, что НКВД готовит дело об этом центре, причём процесс будет открытый.

Будет предана суду головка центра, 4–5 человек: Чудов, Угаров, Смородин, Позерн, Шапошникова (это жена Чудова) и др. и от каждого филиала по 2–3 чел…

…Дело о Ленинградском центре должно быть поставлено солидно. А здесь решающее значение имеют свидетели. Тут играет немаловажную роль и общественное положение (в прошлом, конечно), и партийный стаж свидетеля. Самому тебе, – говорил Заковский, – ничего не придётся выдумывать. НКВД составит для тебя готовый конспект по каждому филиалу в отдельности, твоё дело его заучить, хорошо запомнить все вопросы и ответы, которые могут задавать на суде. Дело это будет готовиться 4–5 месяцев, а то и полгода. Всё это время будешь готовиться, чтобы не подвести следствие и себя. От хода и исхода суда будет зависеть дальнейшая твоя участь. Сдрейфишь и начнёшь фальшивить – пеняй на себя. Выдержишь – сохранишь кочан (голову), кормить и одевать будем до смерти на казённый счет». (Материал проверки дела Комарова, л. д. 60–69).