Михаил Долбилов - Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II

ОР РГБ. Ф. 327/II. К. 5. Ед. хр. 30. Л. 6 об. – 8 (письмо Бессонова Черкасскому от 5 января 1864 г.). В числе ученых, которых Бессонов настойчиво рекомендовал милютинцам привлечь к сотрудничеству, был А.Ф. Гильфердинг, внесший затем, как показал Х. Глембоцкий, существенный вклад в идеологию и программу реформ Учредительного комитета.

См.: Plokhy S. The Origins of the Slavic Nations. Р. 183.

ОР РГБ. Ф. 327/II. К. 5. Ед. хр. 30. Л. 8 об. – 9 об. Бессонов подчеркивал, что надо побудить потенциальных колонизаторов смотреть на переселение как «добровольное искание рая» (а не реминисценцию памятных веткинских депортаций XVIII века), и вскоре уже сообщал Черкасскому об успехе своей агитации в среде старообрядцев, приехавших в Москву для подачи прошения: «Я намекал им на Запад (т. е. Западный край. – М.Д. ) как Эльдорадо в известном отношении; встретил величайшую радость и готовность. Один был за советом у И.С. Аксакова и при подобном же намеке вскочил, воскликнув: “тотчас пошлем миллион поселенцев!”» (Там же. Л. 9, 11 – письма Черкасскому от 5 января и 21 января 1864 г.).

Гражданин. 1873. № 34. 20 августа.

LVIA. F. 378. BS. 1866. B. 1340. L. 108 ap. («Записка о действиях Ревизионной комиссии, учрежденной в г. Вильне по делам Римско-католического духовенства Северо-Западного края», представленная в МВД 26 апреля 1868 г.).

ГАРФ. Ф. 109. Секр. архив. Оп. 2. Д. 525. Л. 3–5, 6–8 (донесения Деревицкого виленскому генерал-губернатору А.Л. Потапову из Крейцнаха от 2/14 июня и 15/27 июня 1868 г.).

Достоевский Ф.М . ПСС: В 30 т. Л., 1973. Т. 8. С. 509 (Часть 4, XII).

Михаил Никифорович Катков и граф Петр Александрович Валуев в их переписке // Русская старина. 1915. № 11. С. 247 (письмо от 19 сентября 1863 г.).

РГИА. Ф. 821. Оп. 138. Д. 45. Л. 169. Подобное суждение, но в гораздо более резкой форме, в 1860–1870-х годах многократно высказывал известный католик-эмигрант И.С. Гагарин, полагавший, что триада «Православие, самодержавие, народность» явилась для российских властей непосредственным толчком к смешению католицизма и польскости. Более того, Гагарин полагал, что сближение России со Святым престолом может вовсе снять проблему польской национальной независимости: подлинная терпимость к католицизму примирит поляков с российским подданством (См.: Beshoner J.B. Ivan Sergeevich Gagarin. Р. 178–179 et passim). С Гагариным был знаком А.М. Гезен, ближайший советник Сиверса по католическим делам.

Porter B. Thy Kingdom Come: Patriotism, Prophecy, and the Catholic Hierarchy in Nineteenth-Century Poland // The Catholic Historical Review. 2003. Vol. 89. № 2. Р. 213–239, 223 ff.

См. в особ.: Sperber J. Popular Catholicism in 19 thcentury Germany. Princeton University Press, 1984; Blackbourn D. Marpingen: Apparitions of the Virgin Mary in Nineteenth-Century Germany. New York: Alfred A. Knopf, 1994.

Разумеется, нельзя упускать из виду, что удельный вес католиков в общей массе населения Пруссии и затем Германской империи был гораздо выше, чем тот же показатель в Российской империи (в начале 1870-х в новосозданном Рейхе католики составляли 36,7 % населения, а протестанты – 61,6 %; см. важные замечания в связи с этим: Borutta M. Enemies at the Gate: The Moabit Klostersturm and the Kulturkampf : Germany // Culture Wars: Secular-Catholic Conflict in Nineteenth-Century Europe / Ed. by Ch. Clark and W. Kaiser. Cambridge, 2009 [first publ. 2003]. Р. 229, 247). Однако, принимая во внимание огромную площадь, сравнительную густонаселенность, обособленное положение внутри империи и вместе с тем геополитическую значимость Западного края, сравнение с Германией (с поправкой на названные факторы) не кажется натяжкой. По данным Центрального статистического комитета МВД на середину 1860-х годов, доля католиков в населении Виленской губернии равнялась 66 %, Ковенской – 85 %, Гродненской – 33 %, Витебской – 28 %, Минской – 18 %, Могилевской – 3 % (РГИА. Ф. 384. Оп. 12. Д. 360. Л. 45).

Smith H.W. German Nationalism and Religious Conflict. Culture, Ideology, Politics, 1870–1914. Princeton: Princeton UP, 1995. Р. 35–41, 58 et passim.; Ross R.J. The Failure of Bismarck’s Kulturkampf. Catholicism and State Power in Imperial Germany, 1871–1887. Washington, D.C.: The Catholic University of America Press, 1998. Р. 15–34. В более широком контексте эта проблема рассматривается в исследовании: McLeod H. Secularisation in Western Europe, 1848–1914. New York, 2000. Chapter 6.

Как отметил недавно Ф. Тер, Пруссия еще до официального провозглашения создания Германской империи представляла собой государство с элементами имперской политики: Ther Ph. Imperial instead of National History: Positioning Modern German History on the Map of European Empires // Imperial Rule / Ed. A. Miller, A. Rieber. Budapest: CEU Press, 2004. Р. 47–66.

ОР РГБ. Ф. 120. К. 20. Ед. хр. 1. Л. 79–79 об. (копия письма от 20 декабря 1866 г.).

Об их циркуляции в разных европейских странах см., напр.: McLeod H. Secularisation in Western Europe. Р. 225–238; Леруа М. Миф о иезуитах: От Беранже до Мишле. М.: Языки славянской культуры, 2001.

Тезис о том, что антикатолические идеология, настроения и эмоции были неотъемлемым компонентом германского либерализма, аргументируется в исследовании: Gross M.B. The War against Catholicism. Liberalism and the Anti-Catholic Imagination in Nineteenth Century. Ann Arbor: The University of Michigan Press, 2004.

Sperber J . Popular Catholicism. Р. 96–98.

Генерализация Дж. Спербера о том, что католическое возрождение «контрреволюционно» по своей сути, была подвергнута критике, см.: Anderson M. Piety and Politics: Recent Works on German Catholicism // Journal of Modern History. 1991. Vol. 63. № 4. Р. 686–690.

Яркий пример описания миссии несочувственным наблюдателем находим в аналитической записке об общественно-политической ситуации во Франции в 1829 году (когда католическое возрождение уже набирало там силу), составленной агентом российского дипломатического ведомства Г.-Т. Фабером: «Они (миссионеры. – М.Д. ) принялись проповедовать христианство в стране христианнейших королей так, как если оно никогда не было там известно и как если бы им предстояло обратить в истинную веру край сугубо языческий. В стране цивилизованной эти невежественные миссионеры употребили средства варварские и, выступив в поход, принялись обходить ее с фанфарами и победными кличами. Кресты, которые они тащили за собой, нимало не напоминали о христианском смирении и призваны были лишь гордо возвещать о триумфе крестителей; кичась и бахвалясь, они водружали эти кресты в самых видных местах… За исключением женщин, по преимуществу покорившихся влиянию новых реформаторов, апостолы эти нашли весьма малое число адептов» (цит. по: Мильчина В. Россия и Франция. Дипломаты. Литераторы. Шпионы. СПб., 2004. С. 69–70). Из Франции миссии проникли в Бельгию и Швейцарию, а затем и в германские государства. Зафиксированное многими наблюдателями впечатление театральности и даже артистизма миссий следует корректировать не менее многочисленными свидетельствами о будничной стороне этих действ, об изнурительном труде проповедников и исповедующих, о лишениях и настоящих страданиях, которые приходилось претерпевать миссионерам. См., напр., описание редемптористской миссии в Ирландии в первой половине 1850-х годов, в которой принимал участие известный русский эмигрант В. Печерин: Первухина-Камышникова Н.М. В.С. Печерин: Эмигрант на все времена. М.: Языки славянской культуры, 2006. С. 212–216.