Михаил Долбилов - Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II

Sperber J. Popular Catholicism. Р. 56–63.

Ibid. Р. 63–73.

Ibid. Р. 73–80; Anderson M . Piety and Politics. Р. 694–695; Zammit P.N. Scapulars // New Catholic Encyclopedia. 2 nded. Detroit at al.: Thomson/Gale; The Catholic University of America, 2003. Vol. 12. P. 721–723.

Blackbourn D. Marpingen. Р. 173–201, 182–186 ff.

Harris R. Lourdes: Body and Spirit in the Secular Age. Allen Lane: The Penguin Press, 1999. Р. 110–135.

Blackbourn D. Marpingen. Р. 226–235 ff. Интересно, что после франко-прусской войны российские власти также проявляли чувствительность к политическим коннотациям лурдского культа Девы Марии. В 1874 году ДДДИИ запретил распространение в Северо-Западном крае репродукций с изображением знаменитого грота в Лурде и сцены явления – на том основании, что «лурдские паломничества имели политический характер, и наглядное напоминание об них может дать повод к каким-либо проявлениям фанатизма» (РГИА. Ф. 821. Оп. 125. Д. 337. Л. 6–9).

Blackbourn D. Marpingen. Р. 119–130, 240–241, 369.

Беспрецедентный культ Пия IX, предвосхищавший, по мнению К. Кларка, «в некоторых отношениях тоталитарные культы [личности] двадцатого века», также формировался на волне сочувствия католиков разных стран к папе – жертве Рисорджименто, «страдальцу» и «мученику», преследуемому революционерами и светским государством и теряющему свои исторические владения (захват Папской области Итальянским королевством): Sperber J. Popular Catholicism. Р. 97, 225–227; Clark Ch. The New Catholicism and the European Culture Wars // Culture Wars. Р. 21–23 (цитата – p. 23).

Smith H.W. German Nationalism and Religious Conflict. Р. 57.

Blackbourn D. Marpingen. Р. 254–256.

Ibid. Р. 250–251; Smith H.W. German Nationalism and Religious Conflict. Р. 36; Gross M.B. The War against Catholicism. Р. 128–184.

Blackbourn D. Marpingen. Р. 257–258. В своей новейшей монографии Блэкборн показал, как подобные «дренажные» метафоры, прилагавшиеся к тем или иным категориям населения Германии и соседних стран, включая католиков, реализовывались в радикальных проектах и кампаниях по переделке ландшафта, предполагавших физическое перемещение или уничтожение большого числа людей: Blackbourn D. The Conquest of Nature: Water, Landscape and the Making of Modern Germany. London: Pimlico, 2007 [first publ.: Jonathan Cape, 2006]. Р. 166, 173, 239–249 et passim.

Harris R. Lourdes. Р. 331–339.

Цитируемый ниже фрагмент из отчета чиновника Виленского учебного округа Н.Н. Новикова о посещении в 1865 году католической семинарии Тельшевской епархии (в местечке Ворни Ковенской губернии; большинство учащихся составляли литовцы) служит образчиком того, как российский антикатолический дискурс сплетал тему физической нечистоты со стереотипом религиозного обскурантизма католиков и их умственной и телесной деградации: «Общая неопрятность как-то особенно увеличивается от чуть видных под чернотою и копотью масляных картин и портретов плохой работы. Несмотря на обеденное время, мне не показали клириков за обедом. Но по столовой можно заключить и об обеде. Та же неопрятность, мрачность, сырость и какой-то особенный, тяжелый и прокислый воздух отличают и жилища семинаристов. [Снаружи здание выглядит сносно, но внутри] так все не чисто, что в один год не могло бы дойти до сплошного грязного цвета, местами отполированного сальными пятнами. Полы, с виду, никогда не моются. …Характернее всего в библиотеке толстый слой пыли, который лежит на всем мерилом того, как часто посещают ее и предлагающие свет учения, и его ищущие. …[Стекла] от влияния внутренней и внешней сырости, пыли, нечистоты… или совсем потеряли свою прозрачность, или только вполовину пропускают свет Божий. … [Состав учащихся] не производит отрадного впечатления. Всё это по большей части желтоватые, испитые лица, смотрят исподлобья, говорят тихо и нехотя и вообще как-то особенно неловки в движениях» (РО РНБ. Ф. 523.Ед. хр. 47. Л. 102 об. – 103 об., 109, 109 об. – 104 [пагинация не совпадает с последовательностью текста]). Ср. наблюдения Р. Джерейси об аналогичных современных описаниях традиционных мусульманских школ: Geraci R. Window on the East. Р. 136–137.

Smith H.W. German Nationalism and Religious Conflict. Р. 54. В дополнение к цитированным выше работам см. недавнюю статью о католическом противодействии такой дискредитации: Hiort Р. Constructing Another Kind of German: Catholic Commemorations of German Unification in Baden, 1870–1876 // The Catholic Historical Review. 2007. Vol. 93. № 1. Р. 17–46.

Blackbourn D . Marpingen. Р. 371.

Smith H.W . German Nationalism and Religious Conflict. Р. 52, 57.

Авторы новаторских исследований по европейскому католицизму, как кажется, не относят бывшие земли Речи Посполитой к сфере своих научных интересов. Как объясняют редакторы недавнего сборника, анализирующего конфликты между секулярными силами и католицизмом в XIX веке в широком контексте нациостроительства в Европе, Польша (вместе с Ирландией) не была включена в число case studies на том основании, что борьба поляков за национальную независимость перекрывала те спорные вопросы, которые ставились и решались в других странах в ходе противоборства между католиками и антиклерикалами, зачастую принадлежащими к одному этноязыковому сообществу ( Clark Ch., Kaiser W . Introduction: The European Culture Wars // Culture Wars. Р. 7–8). На мой взгляд, в действиях имперской бюрократии на землях бывшей Речи Посполитой против различных представителей католического сообщества – не обязательно польскоязычных и боровшихся за национальную независимость! – наличествовала и специфически антиклерикальная компонента.

Сходные с приведенными выше наблюдения, сделанные на примере другого пограничного региона с многочисленным польскоязычным населением, см. в: Bjork J.E. Neither German nor Pole: Catholicism and National Indifference in a Central European Borderland. Ann Arbor: The University of Michigan Press, 2008. Р. 10–14. Монография исследует случай католицизма в Верхней Силезии, где в конце XIX – начале XX века углублявшееся католическое самосознание населения, подвластного Германскому рейху, смягчало необходимость национального выбора – быть поляком или немцем.

Д. Ольшевский, впрочем, проводит параллель между народной религиозностью католиков в Польше и таковой же в западноевропейских странах, особенно в Бельгии и во Франции, особенно с точки зрения «потребительской» веры простонародья в чудеса, чудесные исцеления и проч. Предостерегая от поспешных обобщений насчет соотношения религиозных и магических элементов, Ольшевский тем не менее обходит вопрос о динамике народного католицизма. Говоря о магических верованиях, он, как кажется, имеет в виду некий статичный «языческий» субстрат народного сознания ( Olszewski D. Polska kultura religijna na przelomie XIX i XX wieku. Warszawa, 1996. S. 207–208). Между тем исследования народного католицизма в Германии показывают, что динамичное (и, конечно, небесконфликтное) взаимодействие канонической доктрины и народных верований и обычаев было типично именно для модерной эпохи второй половины XIX века. О взаимодействии магических верований и официальной доктрины в народной религиозности на примере православия в России см.: Смилянская Е.Б. Волшебники. Богохульники. Еретики. Народная религиозность и «духовные преступления» в России XVIII века. М.: Индрик, 2003. С. 30–41, 140 и след.