Михаил Долбилов - Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II

Maiorova O . From the Shadow of Empire: Defining the Russian Nation through Cultural Mythology in the Great Reform Era, 1850s–1860s. Ch. 5 (в печати). Благодарю О. Майорову за возможность ознакомиться с ее работой до публикации.

«Что естественнее для Болгарии, угнетаемой турками, утесняемой греками… как не броситься в объятия западных…» – писал Рачинский Бахметеву (цит. по: Никитин С.А. Славянские комитеты в России. С. 120). Полезный анализ греко-болгарской церковной распри в контексте взаимоотношений светских властей, церковных иерархий и национальных движений в Российской, Габсбургской и Османской империях см.: Werth P . Georgian Autocephaly and the Ethnic Fragmentation of Orthodoxy // Acta Slavica Iaponica. 2006. Vol. 23. P. 77–82, 98.

Ныне, спустя полтора века после описываемых событий, фигура Рачинского включена в официальный пантеон российско-болгарской дружбы. Не далее как в 2007 году в Варне, на улице, носящей его имя, была установлена мемориальная доска (см. сообщение Департамента информации и печати МИД РФ от 13 апреля 2007 г.: http://www.mid.ru/ns_publ.nsf/ca618d5746fee68cc32571f4002a5d7c/0518b7006330df12c32572bc002980c9?OpenDocument – последнее посещение 24 октября 2009 г.).

Цит. по: Герд Л.А. Константинополь и Петербург: Церковная политика России на православном Востоке (1878–1898). М., 2006. С. 231. Здесь же Герд приводит свидетельства о симпатии Александра II к проболгарской линии МИДа и посольства в Константинополе в конце 1850-х годов, что перекликается с утверждением Рачинского о личной причастности императора к его вызволению из Варны после конфликта с османскими властями.

В передаче Рачинского – «the féroce Consul» (смеш. англ . и фр .). См.: РО РНБ. Ф. 377. Ед. хр. 1034. Л. 56 (письмо Рачинского И.П. Корнилову от 27 декабря 1874 г.); РО ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 507. Л. 12 об. (письмо Рачинского И.С. Аксакову от 23 ноября 1872 г.).

Панславистски ориентированные российские дипломаты извлекли урок из провала Рачинского: в 1860-х годах, вплоть до учреждения султанским фирманом в 1870 году Болгарского экзархата, посол России в Османской империи граф Н.П. Игнатьев, горячо поддерживая проект болгарской автокефалии, старался, тем не менее, не оттолкнуть от России греческий клир и найти каноническую почву для разрешения спора. См.: Хевролина В.М. Российский дипломат граф Николай Павлович Игнатьев. М.: Институт российской истории РАН, 2004. С. 103–107, 162–181.

Кулеша С. Александр Викторович Рачинский. С. 434; РО ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 507. Л. 12 об. (письмо Рачинского И.С. Аксакову от 23 ноября 1872 г.). Часть своей болгарской эпопеи Рачинский описал по свежим следам в корреспонденциях в аксаковском «Дне». См., напр.: Рачинский А. От Варны до Смоленска // День. 1863. № 7. 16 февраля; № 9. 2 марта.

РГАЛИ. Ф. 46. Оп. 1. Д. 560. Л. 364 (письмо Рачинского П.И. Бартеневу от 5 октября 1866 г.).

Кулеша С. Александр Викторович Рачинский. С. 434–435.

Некоторые приезжие из Великороссии виленские чиновники смотрели на Рачинского как на одного из местных уроженцев, тронутых порчей «полонизма». М.Ф. Де Пуле, чье высказывание о Говорском цитировалось выше, аналогичным образом отзывался о Рачинском, ругая того за родственный польскому «фанатизм»: «…Рачинский – ксендз. [Он], кстати, говорят, чуть не из здешних – смоленский шляхтич, как Говорский витебский» (ОПИ ГИМ. Ф. 56. Ед. хр. 515. Л. 61 – письмо П.А. Бессонову от 13 мая 1867 г.). В частных письмах Рачинского, при всей их заряженности антикатолическими эмоциями, иногда попадаются свидетельства его более близкого и мирного знакомства с местной католической культурой, чем то требовалось от неумолимого ревизора. Так, в июле 1867 года он сообщал И.П. Корнилову о своем посещении плебании католического священника И.Н. Малышевича, сотрудничавшего с разными научными обществами и не замеченного в сочувствии к повстанцам: «…я не выдержал, чтобы не сходить в костел, куда вошел – и перекрестился; поиграл на органе, по просьбе хозяина…» (РО РНБ. Ф. 377. Ед. хр. 1034. Л. 14 об. – письмо от 22 июля 1867 г.).

LVIA. F. 378. BS. 1865. B. 73. L. 66 (копия письма Блудова Муравьеву от 23 июня 1863 г.).

Один – едва ли не самый невинный и при том не лишенный пикантности – случай превышения им служебных полномочий Рачинский живописал в позднейшем письме И.С. Аксакову: «В Дисненском уезде, когда я одной молоденькой пани, муж которой в 1864 году был еще арестован за участие в мятеже, – пани, явившейся к разбору по крестьянской обиде во всем наряде литовско-польской амазонки из леса, говорил, отведя ее в сторону, чтобы она перестала носить наряд, погубивший ее мужа; убеждал ее снять [с] себя мятежные символы, и убеждал кротко, с любовию, с полным уважением к ее молодости, – не скрою – красоте и отчаянному положению, – она презрительно мне отвечала: “Я мыслила, же то диело [sic] полиции…”» (РО ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 507. Л. 7 об. – 8 – письмо от 10 апреля 1868 г.).

См. об этом: Мизернюк Н. К истории Виленского музея древностей // Славянский альманах. 2003. М., 2004. С. 148–163.

РГИА. Ф. 908. Оп. 1. Д. 279. Л. 175 (отчет чиновника МВД, секретно ревизовавшего Виленскую губернию в 1867 г.).

LVIA. F. 378. BS. 1865. B. 73. L. 32, 49–59 (формулярный список Рачинского).

РГИА. Ф. 970. Оп. 1. Д. 908. Л. 8 (письмо В.П. Кулину от 23–26 апреля 1868 г.).

А.Р. О памяти в Вильне королевича польского Казимира // День. 1865. № 21. 22 мая. С. 488, 489. О критике, которой один из ранних призывов Рачинского к русско-польскому единству подвергся со стороны А.А. Киреева, чей панславизм был более прагматичным, см.: G łę bocki H . Fatalna sprawa. S. 204–205.

РО ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 507. Л. 9–9 об. (письмо Рачинского И.С. Аксакову от 10 апреля 1868 г.); РГИА. Ф. 954. Оп. 1. Д. 52. Л. 3 об. – 4 (письмо Рачинского К.П. Кауфману от 20 февраля 1867 г.).

О трудностях в согласовании специальных задач аграрной реформы в этих губерниях с русификаторскими приоритетами см.: Западные окраины Российской империи. С. 135–137.

РГИА. Ф. 954. Оп. 1. Д. 102. Л. 1–1 об. (копия записки без подписи от 17 октября 1866 г., отложившаяся в личном фонде К.П. Кауфмана. Авторство Рачинского выявляется из его сопроводительного письма от 22 октября 1866 г., при котором копия записки была послана Кауфману: Там же. Д. 52. Л. 1–1 об.). Первым шагом к внедрению – а в его понимании, «восстановлению» – общины был изданный М.Н. Муравьевым 10 марта 1865 года циркуляр мировым посредникам, который, в противоречие Местному положению для Виленской, Гродненской, Ковенской, Минской губерний от 19 февраля 1861 года, предписывал убеждать крестьян в том, что выкупленные участки не «составляют принадлежность… одних домохозяев», а находятся «в постоянном пользовании крестьянских семейств…» (См.: Западные окраины Российской империи. С. 229–230).