Даниэль Бовуа - Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914)

Чтобы понять масштаб проблем, которые шляхта Украины доставила России после разделов Речи Посполитой, необходимо проследить, как внутреннее деление шляхты, на которое мы уже обращали внимание, становилось все более явным в XVIII в., а также обратиться к дискуссиям между глашатаями шляхетского равенства и сторонниками лишения шляхетской «голоты» прав. Эта внутрипольская борьба мнений требует серьезного анализа, на основании которого можно будет выдвинуть тезис о том, что еще задолго до предпринятых Россией после разделов мер польская шляхта сама провела грань между землевладельцами и безземельными, что частично привело к делению ее на две обособленные группы.

В многочисленных польских работах, посвященных сейму и сеймикам 66, особенно за предыдущие периоды, дается скудная информация по интересующей нас проблеме. За этой недосказанностью скрывается очевидная монополия высшей и средней шляхты, которая сама назначала кандидатов и выбирала депутатов на сейм, поветовых судей, а также судей Коронного суда; лишь она владела землей; сама раздавала себе многочисленные почетные титулы, так популярные в эпоху сарматизма; лишь она одна пользовалась налоговыми льготами и составляла т.н. lauda (постановления сеймиков земель, поветов, воеводств) для своих представителей в Варшаве. Редкие сохранившиеся данные о присутствии шляхты на сеймиках со всей очевидностью подтверждают, что общее избирательное право, которое так любят восхвалять, никогда не существовало в действительности.

В работе, посвященной мазовецкой шляхте, Иоланта Хоиньска-Мика (один из лучших специалистов по шляхте в XVII в.) отмечает, что явка среди землевладельцев в эпоху династии Ваза не достигала даже 1 %. В ожидании более высокой явки приходилось откладывать заседания сейма. В таком случае, что можно сказать о «шляхетских массах»? В другой работе, опубликованной в 2002 г., автор аккуратно подходит к этой проблеме: «В литературе можно встретить мнение, что те, кто не владел недвижимым имуществом ( nieposesjonaci ), не могли оказывать влияние на ход заседаний…» Впрочем, автором указывается на две сложности, а именно отсутствие точных данных о количестве людей с правом голоса и отсутствие возможности точно установить, сколько на самом деле человек принимало участие в работе сеймиков 67. Несомненно прав Войчех Кригсайзен, когда пишет, что «тон на сеймиках задавала зажиточная и оседлая шляхта… Вопрос об участии безземельной шляхты в публичной жизни требует отдельного исследования…». А. Павинский установил, что в 1733 г. на Куявах в голосовании принимало участие 374 человека, а в 1764 г. – 700 человек. В том же году таким же было количество шляхты, принявшей участие в сеймике в Галиче. Ежи Михальский упоминает, что в 1788 г., в период максимальной избирательной активности в Подолье, благодаря призывам Чарторыйских, в Каменец-Подольский на выборы прибыло от «4000 до 5000» избирателей, и, хотя по сравнению с общим количеством шляхты эти цифры невелики, они значительно превосходят количество избираемых.

Приведенные выше данные заставляют пересмотреть устоявшиеся представления, формированию которых способствовали настроенные против магнатов депутаты (а также отдельные работы историков), о том, что на выборы свозилась «масса» безземельной шляхты, которую магнаты поили, кормили и одаривали взамен за ее голоса. Писателем Хенриком Жевуским подобные сцены красочно представлены в произведении «Воспоминания Соплицы», однако, хотя подобные случаи и бывали 68, они носили исключительный характер. Можно даже серьезно задуматься над тем, не распространялись ли подобные стереотипные представления специально с целью отвлечь внимание от реального количества участников сеймиков, как своего рода алиби для – если воспользоваться названием книги К. де Рюльера, написанной по заказу Людовика XVI, – «анархии в Польше». Действительно, зачем магнатам были нужны на сеймах и сеймиках шляхетские «массы», если у них было право liberum veto , позволявшее с помощью одного лишь голоса распустить собрание или отклонить решение?

Вместо того чтобы рассматривать существование шляхетского плебса, в т.ч. и его правовое положение, исключительно в связи с магнатскими кланами, представляется более важным рассмотреть его во взаимодействии с остальной землевладельческой шляхтой. Подобный анализ даст возможность расширить наши представления о происходящих в XVIII в. изменениях в области мышления и понять, почему для России в конце того же века стало полной неожиданностью столкновение с польской шляхтой с точки зрения ее специфики, отличий и количества.

Дискуссия между сторонниками сохранения шляхетского братства и приверженцами идеи официального лишения шляхетского плебса гражданских прав продолжалась на теоретическом уровне до середины XVIII в., а затем нашла воплощение в конкретных действиях. Станислав Гераклий Любомирский, маршалок сейма, поборник идей идеального сарматизма, воплощения идеалов неостоицизма, издал в 1699 г. работу – De vanitate consiliorum («О тщетности советов»), в которой восхвалял шляхетские добродетели, обосновывая их цитатами из Сенеки, Тацита, Плутарха, Тита Ливия и Юста Липсия. Однако, как следует уже из самого названия, похвала содержала и предупреждение шляхетским высокомерию и пренебрежению к публичному благу. Характерно, что с этого времени реформаторы, выступавшие от имени средней шляхты, видели основной источник несчастий Речи Посполитой в избытке прав, которыми было наделено безземельное шляхетское большинство, принимавшее, как уже отмечалось, минимальное участие в гражданской и политической жизни. Козлом отпущения стал осел, о котором речь шла выше, не желавший, чтобы его понизили до уровня крепостных и лакеев. Уже в 1717 г. Станислав Дунин-Карвицкий, блестящий юрист, выразитель идей зажиточной шляхты, которая к этому времени объявила сперва о создании Сандомирской, а затем и Тарговицкой конфедераций, высказывался в своем трактате об обустройстве Речи Посполитой – De ordinanda Republica seu de corrigendis defectibus in statu Reipublicae Poloniae – за введение постоянного сейма, отмену liberum veto , введение имущественного ценза на выборах на основании декларации о доходах и за создание на этой основе новых избирательных списков в каждом повете. В такой форме впервые нашел выражение принцип деления на активных и пассивных граждан, который был юридически закреплен в 1791 г. Проект Дунина-Карвицкого предусматривал expressis verbis 69отстранение шляхетской «голоты» от участия в сеймиках. В 1744 г., еще за 20 лет до окончания правления Саксонской династии в Польше, отец будущего короля Станислава Августа Понятовского также предусматривал проведение аналогичной реформы сейма и сеймиков, выступая за то, чтобы шляхту представляли лишь землевладельцы. Член католического ордена пиаров (пиаристов), один из выразителей идей Просвещения в Польше, Станислав Конарский в трактате «О действительном способе советов» (1760 – 1763) также высказывался за предоставление избирательного права лишь «истинным шляхтичам», т.е. землевладельцам. Отметим, что тем не менее сторонники сарматских идеалов, а среди них низложенный король Станислав Лещинский, автор работы «Глас вольный, вольность защищающий» (1749), отстаивали идеи непоколебимого шляхетского братства и более того – убедили в несравненной высоте польской «демократии» Ж. – Ж. Руссо, о чем последний писал в «Соображениях об образе правления в Польше» (1771).