Александр Сидоров - Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

Осуждённые попадают в запасные части и направляются в Действующую армию вместе со всеми честными бойцами в составе маршевых пополнений. Нередко эти люди, находясь в запасных частях, а также по пути следования на фронт, ведут разлагающую работу, а прибыв на место, растворяются в общей массе, и многие из них скрывают свою судимость. Таким образом, судебный приговор не достигает цели, подрывает авторитет суда и, по существу, наносится вред войсковым частям, куда эти люди прибывают.

Доводы и выводы, честно говоря, удивляют своей несуразностью. Прежде всего, возникают большие сомнения по поводу того, что люди, осуждённые военным трибуналом, направляясь в Действующую армию, «ведут разлагающую работу». Зная обстановку в то время, особенно в районе боевых действий, такое утверждение можно рассматривать как бредовое. Тем более несколькими строками ниже заявлено, что такие бойцы стремятся «раствориться в общей массе». Довольно странный способ «раствориться» — «вести разлагающую работу»! (Тем более неясно, что под этими словами подразумевается).

В общем же смысл приказа № 323 достаточно прозрачен: нужно срочно пополнить штрафные формирования — роты и батальоны советских «камикадзе». Поэтому всех «отсрочников» в обязательном порядке следовало отправлять в штрафные части сроком от одного до трёх месяцев.

Конечно, приказ «Ни шагу назад!» и последовавшее за ним создание штрафбатов сегодня подвергаются резкой критике со стороны многих историков. Но у этого документа есть немало сторонников. В том числе и среди серьёзных западных политиков, которые подчёркивали его необходимость в тяжёлых условиях панического отступления Красной Армии. Например, в беседе с американским профессором Урбаном бывший посол в СССР А. Гарриман следующим образом оценил действия Сталина по созданию штрафных формирований и заградительных отрядов:

— Мы знали, что Сталин в тылу имел своих секретных агентов, готовых стрелять в свои собственные войска, если они будут отступать. Мы были шокированы, но мы понимали, что это заставляет Красную Армию сражаться. Именно это было самым главным.

— Но не было ли это замечание Сталина признанием упадка морального духа в его войсках?

— Нет. Сталин хотел, чтобы они сделали невозможное; он был преисполнен решимости дать ещё один толчок наступлению, которого нельзя было добиться другими средствами. Наши военные, консультировавшиеся с немцами после войны, говорили мне, что самым разрушительным в русском наступлении был его массовый характер. Русские шли волна за волной. Немцы их буквально косили, но в результате такого напора одна волна прорывалась…

Вернёмся из первых штрафных частей в гулаговские лагеря. Теперь нам уже ясно, что заколоченные крест-накрест лагерные ворота с надписью «Все ушли на фронт» — это, мягко говоря, поэтическая вольность Владимира Высоцкого. Во-первых, на фронт уходили далеко не все. Например, осуждённые по «политической» 58 статье полностью лишались права «кровью искупить перед Родиной свою вину». Ведь они же были «контрики», или — как их называли «вертухаи» и «блатные» — «фашисты». Таким образом, наиболее сознательная часть заключённых, которая действительно рвалась на фронт и желала с оружием в руках защищать Отечество, была вынуждена оставаться «за колючкой».

Что касается «блатного братства», или «законников», то эти арестанты менее всего стремились на фронт. Как мы помним, для «вора в законе» служба в армии считалась несмываемым позором, он ни при каких условиях не имел права по «воровскому закону» брать оружие из рук власти. Соображения патриотизма в расчёт не брались.

Однако «отсидеться» и выжить в ГУЛАГе первых военных лет было едва ли проще, чем на передовой. Отбывавший в то время наказание Лев Разгон рассказывает:

Рабочий день был установлен в десять, а у некоторых энтузиастов и в двенадцать часов. Были отменены все выходные дни. И конечно, немедленно наведена жесточайшая экономия в питании зэка.

К осени людей начала косить пеллагра. Мы тогда впервые услышали это страшное слово и со страхом стали у себя обнаруживать начальные, а затем прогрессирующие следы этой «болезни отчаяния»…

В течение двух-трёх месяцев зоны лагеря оказались набитыми живыми скелетами. Равнодушные, утратившие волю и желание жить, эти обтянутые сухой серой кожей скелеты сидели на нарах и спокойно ждали смерти. К весне 42-го лагерь перестал работать. С трудом находили людей, способных заготовить дрова и хоронить мёртвых. («Хранить вечно»).

Не менее страшную картину рисуют и статистические данные. В 1940 г. в лагерях ГУЛАГа умерло 46.665 человек. В 1941 году ГУЛАГ похоронил (по официальным данным! 100.997 человек. В 1942-м — 248 877… В Богоёловлаге в 1941 г. умерли: в октябре — 247 человек; в ноябре — 458; за первую половину декабря — 495. В этом же году в Ураллаге умерло 1.510 человек; в Сызранском особлагпункте — 1.039.

Значительно сократились нормы питания, в то же время нормы выработки постоянно возрастали. В 1941 году выработка на один отработанный человеко-день составляла 9 руб. 50 коп., в 1944-м — 21 руб.

«Особое внимание уделяется вопросу строгой изоляции осуждённых за контрреволюционные и другие особо опасные преступления. В этих целях НКВД СССР концентрирует особо опасных государственных преступников, осуждённых за участие в правотроцкистских к/р организациях, измену Родине, шпионаж, диверсию, террор, и руководителей к/р организаций и антисоветских политпартий — в специальных тюрьмах, а также в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ), расположенных на Крайнем Севере и Дальнем Востоке (район реки Колымы, Заполярье), где установлена усиленная охрана и режим, сочетаемые с тяжёлыми физическими работами по добыче угля, нефти, железных руд и лесным разработкам».

Из доклада руководства ГУЛАГа (1944 г.)

Положение дел в отдельных лагерях и на важных оборонных строительных объектах осложнялось безответственным, а иногда преступным отношением к отбору заключённых, подлежавших этапированию по нарядам ГУЛАГа. Нарушение приказов и инструкций приводило к массовым заболеваниям и высокой смертности среди этапируемых как в пути следования, так и по прибытии на место… Так, например, для строительства оборонного завода в Челябинской области ОИТК Армянской ССР отправил заключённых, из которых 8 процентов умерли в пути и по прибытии на место. Из прибывших 25 процентов не могли передвигаться без посторонней помощи (крайне истощённые, больные, обмороженные). Из числа принятых 19,5 процента подлежали госпитализации…