Питер Хизер - Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть

К тому времени, когда два десятилетия спустя Теодорих достиг вершин богатства, расширение власти франков требовало изменить ситуацию. Это уходило корнями, как мы уже видели, в процесс, схожий с тем, который вывел династию Теодориха на передний план. В случае с франками это была команда отца и сына – Хильдерика и Хлодвига; главную роль сыграл сын, который объединил многие, до этого независимые, военные отряды и создал беспрецедентно большой опорный пункт силы, который к первому десятилетию VI в. занимался тем, что перекраивал карту после-римской Западной Европы, особенно Галлии. На тот момент различные группы римлян на северо-западе уже давно были завоеваны, и давление франков в южном направлении – на Вестготское и Бургундское королевства – нарастало. Хлодвиг также поглядывал на алеманнов – соседей бургундов на северо-востоке. Это достигло своего апогея около 505 г., когда Хлодвиг впервые сокрушил независимость алеманнов, а затем начал наступать на вестготов, вынуждая бургундов стать его младшими подельниками в этом преступлении. В 507 г. последовала знаменитая битва при Пуатье, в которой армия вестготов была разгромлена, а их король Аларих II убит. И тогда, согласно французскому национальному мифу, впервые более или менее прорисовались границы современной Франции: разделенная Галлия превратилась в объединенную Франкию [63].

Начиная с года этого сражения в Variae сохранилось несколько писем, которые демонстрируют, что Теодорих – к чести своей исторической репутации – терпит неудачу, пытаясь сохранить мир. Запах конфликта, возможно, носился в воздухе, но представителя династии Амалов он не отпугнул. Своему зятю королю вестготов Алариху II он написал следующее:

«Не позволяй слепому негодованию завладеть тобой. Сдержанность благоразумна и спасительна для племен; гнев же часто ускоряет кризис. И только тогда, когда справедливости уже нет места в отношениях с противником, полезно обратиться к оружию» [64].

Король Бургундии Гундобад получил в письме смесь наставления и призыва:

«Не подобает таким могущественным королям [Хлодвигу и Алариху] искать достойных сожаления ссор друг с другом, в результате которых, к несчастью, причиняется вред и нам. Поэтому пусть твой братский труд с моей помощью восстановит между ними согласие» [65].

А могущественный Хлодвиг?

«Что бы ты сам подумал обо мне, если бы знал, что я не придал значения вашим разногласиям? Пусть не будет войны, в которой один из вас потерпит поражение и хлебнет горя… Я решил отправить… своих посланцев к тебе. Я также отправил письма через них твоему брату и моему сыну Алариху, чтобы никакая чужая злая воля не посеяла ссор между вами. Вам лучше жить в мире и покончить с теми ссорами, какие есть, при посредничестве ваших друзей… Вам следует доверять тому, кто, как вы знаете, радуется вашей выгоде, потому что человек, который направляет другого по опасному пути, не может быть честным советчиком» [66].

Все это могло быть напрасно, но Теодориха из Variae нельзя обвинять в том, что он посылал письма и доверенных лиц, которые курсировали между королевскими дворами на послеримском пространстве Западной Европы, отчаянно пытаясь предотвратить надвигающуюся решающую схватку. Действительно, если взять все это вместе с необычным письмом Анастасию, с которого мы начали повествование, то нарисуется почти неотразимо притягательный портрет. Так Теодорих вошел в историю как бывший заложник римлян, который был настолько впечатлен римскими ценностями за десятилетний срок своего пребывания в Константинополе, что провел остаток своих дней, пытаясь сохранить порядок в стаде неуправляемых варваров, которые захватили остальную часть Западной Римской империи.

Но здесь мы опять-таки имеем дело с тем, что изначально было презентацией политики Теодориха и ее мотивацией. И если современная политическая история не учит нас больше ничему, то она снова и снова подчеркивает, что не следует принимать самопредставление любого политического лидера, не подвергнув его сначала всестороннему анализу. И вот что еще важно: мы имеем дело лишь с небольшой выборкой писем Теодориха – теми, которые, по мнению Кассиодора, выставляют его послужной список при дворе короля и его преемников в наилучшем свете. Так что есть уже две причины быть осторожными. А как мы видели в предыдущей главе, молодого Теодориха всегда больше интересовали римские деньги, нежели ценности. И если рассматривать вопрос всесторонне, можно не удивляться тому, что имеющиеся свидетельства серьезного кризиса в Галлии говорят о том, что внешняя политика Теодориха на тот момент совсем не была такой мирной, какой она представлена в Variae .

Откройте снова письмо Анастасию. Мы уже увидели в нем один уровень «подрывной работы» – идея о том, что власть Теодориха и его приверженность всему римскому идут прямо от Бога, а не благодаря его пребыванию в Константинополе. Это делает его таким же законным «римлянином» в собственном смысле этого слова, что и императора Византии, и стоящим выше любого другого правителя. После изложения этой точки зрения письмо продолжается:

«Поэтому мы сочли целесообразным отправить… послов к Вашей светлости, чтобы мир, который был нарушен по ряду причин, мог быть путем решения всех спорных вопросов прочно восстановлен между нами. Так как мы полагаем, что Вы не позволите каким-нибудь разногласиям оставаться между двумя республиками [Восточной и Западной Римской империями], которые всегда были единым целым под властью своих древних владык, которые должны не просто быть объединены любовью, но и помогать друг другу всеми своими силами. Пусть всегда будет одно желание, одна цель в римском королевстве. Поэтому, приветствуя Вас со всем уважением, мы смиренно просим, чтобы Вы не лишали нас высокой чести быть объектом Вашей снисходительной любви, на которую у нас есть право надеяться, если бы она никогда не была дарована кому-то другому» [67].

Таким образом, вторая половина письма плавно переходит в официальную просьбу. Ввиду того что Теодорих управляет вторым из двух подлинно римских государств, существующих в мире, Константинополь должен состоять с ним в мирном и гармоничном союзе. Romanitas готов превратилась в действенную риторическую дубинку для императора, с помощью которой можно положить конец всем ссорам.

За бархатной перчаткой не так уж хорошо спрятан железный кулак Теодориха, и факты ясно дают понять, что это не отдельный момент, а на самом деле правило в его отношениях с Константинополем. Например, много чернил было потрачено в попытке разработать правильный тип соглашения, по которому в 488–489 гг. Теодорих отправился в Италию. Это отражает основное разногласие в источниках, возникшее, как мы видели, именно там, где его ждали. Восточные источники подчеркивают инициативу императора Зенона и то, что Теодорих должен был править в Италии как абсолютно зависимый подчиненный. Западные источники – а многие из них прямо или косвенно имеют отношение к окружению Теодориха – делают акцент на его инициативе и независимости. Как и многие дипломатические соглашения, предназначенные для решения текущего кризиса, это соглашение было именно таким; вспомните: тысячи вооруженных готов стояли за стенами Константинополя – договоренность нельзя сформулировать точно, потому что ее задачей было подогнать друг под друга на ближайшее будущее разные планы двух главных участников в надежде на то, что в долгосрочной перспективе, пользуясь установившимся миром, ни одна из сторон не захочет вернуться к войне. Но даже если это с самого начала была фальсификация, то, успешно внедрившись во власть в Италии, тем не менее Теодорих решительно приступил к переговорам об условиях данного соглашения.