Алексей Бокщанин - Лики Срединного царства. Занимательные и познавательные сюжеты средневековой истории Китая

Макартнэй знал, что его и всех англичан в Пекине считали «варварами» и «данниками» Сына Неба, впрочем, как и всех остальных иностранцев. По китайским представлениям все прочие государи стояли намного ниже «драконового трона» и могли жаждать только одного — милостей и этических наставлений богдохана. Им было положено иметь лишь одну высшую обязанность — почитать императора, приезжать к нему с «данью», то есть с выражением своего преклонения, и безусловно повиноваться его воле. Цинский двор не посылал своих послов в Европу и в Азию, не имел там своих представителей, а потому был плохо информирован о положении дел на Западе, который представлялся в Пекине роем маленьких и слабых «варварских» стран. Все они рано или поздно должны явиться на поклон Сыну Неба, дабы приобщиться к его моральному совершенству, величию и могуществу. Иностранные, то есть «даннические», послы в Китае считались простыми чиновниками, а не представителями своего государя и вручать верительные грамоты должны были не богдохану, а одному из его сановников.

Встречая рассвет в дворцовом парке Муланя, сэр Джордж мог считать, что ему повезло, ибо добиться аудиенции у императора было очень трудно. Цинские сановники в отношении европейских послов нередко проявляли грубость, высокомерие, как могли демонстрировали свое «превосходство», угрожали, тянули с ответом и иными способами старались унизить «заморских чертей», а в случае их строптивости выпроваживали несолоно хлебавши. На джонках, везших посольство по реке Байхэ до Тунчжоу, и на повозках, доставивших миссию в Хунъяюань, были вывешены флаги с надписью «Посольство с данью от английского короля». Да и сейчас, в это утро, сэр Джордж оказался в числе «даннических» послов — из Пегу (Бирма) и ряда мусульманских княжеств.

Аудиенции предшествовали дипломатические переговоры с всемогущим временщиком Хэшэнем. Макартнэй прибыл сюда, чтобы добиться для Англии и ее коммерсантов уступок от правительства богдохана. Список их был впечатляющим — установление дипломатических отношений европейского типа между Великобританией и Цинской империей с учреждением британского постоянного представительства в Пекине, открытие для английской торговли ряда портов вблизи чаеводческих и шелководческих районов, предоставление англичанам одного или двух пунктов на побережье Китая для создания там товарных складов и постоянного проживания англичан, разрешение свободного поселения и передвижения британских подданных в Китае. Глава Императорской канцелярии, или, как его называли европейцы, «первый министр», Хэшэнь уходил от прямого ответа на эти вопросы, зато твердо настаивал на строгом выполнении Макартнэем и его сопровождавшими церемонии, принятой на аудиенции у императора.

В Лондоне знали, что путь к сердцам Хунли, Хэшэня и их сановников лежал через дипломатический церемониал коленопреклонения и челобитья (коутоу), унизительный для европейца вообще, а для чрезвычайного и полномочного посла тем более. Вся процедура именовалась «саньгуй цзюкоу» — «три раза встать на колени, девять раз совершить земной поклон». Войдя в залу, посол должен был опуститься на оба колена и в этой позе совершить три челобитья, опираясь на локти и ладони рук, касаясь лбом пола. Поднявшись на ноги и пройдя несколько шагов, посол повторял тот же «комплекс упражнений», вставал и, подойдя к тронному возвышению, делал его в третий раз. Все это должны были совершить и сопровождающие его лица. Данный церемониал с VII–VIII веков стал обычным для китайских сановников и иностранных послов на аудиенции у императора. Производился он и перед пустым троном, перед табличкой с титулом Сына Неба или перед его ответным посланием, положенным на особое кресло, сходное с троном. Привычная для маньчжуров, монголов, китайцев и азиатских послов, церемония «коутоу» служила камнем преткновения для европейских дипломатов. Отказ посла от «коутоу» и вручения верительных грамот не лично богдохану, а его сановнику служил предлогом к недопущению в столицу и на аудиенцию к Сыну Неба. Строптивых высылали из Китая, не давая возможность выполнить дипломатическое поручение, а привезенные ими подарки возвращали. Иногда упрямых послов отсылали к наместнику, губернатору или особому чиновнику в Гуандуне — одной из приморских провинций, а те уже посылали доклады в Пекин о переговорах с «варварами».

Зная все это, Макартнэй шел на выполнение данной церемонии ради успешного завершения своей миссии. Чтобы подарки Георга III не вернули, посольство не выдворили из Китая и пошли навстречу английским просьбам, надо было согласиться на «коутоу» или хотя бы совершить его «облегченный» вариант, то есть как бы невзначай смазать и четко не фиксировать наиболее унизительные позы, пройдя через них как можно быстрее. Соглашаясь на «коутоу», Макартнэй сначала настаивал на выполнении той же процедуры равным с ним по рангу китайским сановником перед портретом Георга III во весь рост. Когда Хэшэнь отверг этот вариант, послу ничего не оставалось, как пойти на унижение. Цели миссии и ожидаемые от нее реальные выгоды были выше соображений престижа. Макартнэй надеялся исполнением «коутоу» открыть дорогу к соглашению и добиться осязаемых дипломатических и торговых выгод. Возможно, что, следуя практике и правилам пекинского двора, английский посол до аудиенции у Хунли вынужден был предварительно тайно прорепетировать «коутоу» перед табличкой с титулом богдохана или пустым троном под присмотром цинского церемониймейстера.

С первыми лучами солнца раздалась громкая музыка и показалась торжественная процессия. В окружении своей гвардии, придворных, евнухов, знаменосцев, зонтодержателеи и музыкантов в открытом портшезе ехал сам Хунли. Его появление было символическим — как Сын Неба он нисходил к людям подобно небесному светилу с его первыми лучами. За ним в портшезе несли Хэшэня. Процессия проследовала к огромному шатру, куда вошли Хунли и Хэшэнь. Музыка смолкла, и наступила полная тишина. Прервав томительное ожидание, церемониймейстер дал знак Макартнэю и трем его сопровождающим англичанам проследовать в шатер. Внутри его шелковое покрытие держалось на позолоченных и разукрашенных орнаментом колоннах, покрытых лаком, и толстых шелковых канатах. На возвышении стоял трон, на котором восседал богдохан. Это был старый маньчжур с непроницаемым лицом аскета — высокий лоб, впалые щеки, вислые темные усы и жесткий властный взгляд живых горящих глаз. Хунли был одет нарочито скромно — в длинном темном шелковом одеянии и в круглой бархатной маньчжурской шапке, ее конус украшала крупная жемчужина. Всем своим видом император как бы давал понять, что, будучи носителем высшей власти и небесной мудрости, он, великий завоеватель, выдающийся правитель и интеллектуал, может позволить себе такую простоту наряда. Рядом с троном стояли Хэшэнь и еще два сановника. Слева и справа от тронного возвышения разместились по ранжиру брат, сыновья и внуки императора, маньчжурские князья и китайские сановники в длинных, до пола, парадных одеяниях и в круглых конических шапках. По знакам, подаваемым церемониймейстером, Макартнэй, его помощник Стон-тон, переводчик и тринадцатилетний паж совершили обряд «саньгуй цзюкоу». Полнота и четкость исполнения его англичанами были далеки от требуемых китайским церемониалом. Тем не менее Хунли и его окружение сочли выполнение обряда состоявшимся, а огрехи отнесли на счет неопытности «английских варваров». Более того, в дальнейшем цинские сановники советовали строптивым европейским дипломатам «брать пример с лорда Макартнэя». Факт совершения «коутоу» сэр Джордж и его сопровождающие предпочли сохранить в тайне от остального персонала посольства, а по возвращении в Англию — и от общественности. Стонтон в своей книге, описывая сцену в шатре, сообщил, что Макартнэй всего-навсего выполнил обычное для английского двора преклонение одного колена. Совершив «коутоу», Макартнэй передал золоченый ларец с личным посланием Георга III, после чего англичан поставили слева от тронного возвышения — к стоявшим там сановникам. Вслед за этим в шатер стали вводить другие «даннические» посольства, выполнявшие «саньгуй цзюкоу» более профессионально и четко. Затем все присутствовавшие расселись по двое за внесенные сюда столики, и начался праздничный банкет.