Любовь Воробьёва - Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г.

Примечательно, что временный генерал-губернатор Прибалтийского края барон Меллер-Закомельский, признавая в письме к Столыпину, что каждому русскому дорого, чтобы его национальность являлась в крае действительно господствующей, в то же время отмечал, что возбуждённый премьер-министром вопрос о культурном и экономическом подъёме русского населения в крае слишком обширен, а потому для правильного его разрешения требуется наивозможно детальное местное его исследование. Такой образчик детального исследования он явил в представленной в Совет министров записке по поводу статьи об ослаблении русского влияния в крае, опубликованной в газете «Окраины России» и привлёкшей внимание Николая II. В своей записке Меллер-Закомельский утверждал, что данная статья «представляет пример обычных сетований русских людей, попавших на окраину и не успевших устроиться в ней согласно своим широким обыкновенно вожделениям». «Подобные неудачники, — продолжал генерал-губернатор, — большею частию люди без воспитания и образования, не принимаются в местное немецкое общество, а потому, тая в себе чувства зависти и личной обиды, объясняют свою неприязнь к немцам соображениями о предпочтении их русским и о наносимом чрез это ущербе нашей государственности» {311} . Докладывая 22 февраля 1908 г. императору о положении дел в Прибалтийском крае, Меллер-Закомельский отказался осуществлять предложенные Столыпиным меры по увеличению числа русских чиновников. Подробно характеризуя личный состав местной администрации, временный генерал-губернатор настаивал на том, что все губернаторы Прибалтийского края признают немцев незаменимыми в качестве уездных начальников и их помощников, во-первых, в силу знания ими не только немецкого и русского, но и латышского и эстонского, а иногда литовского и польского языков, а во-вторых, «вследствие известной корректности немцев, отсутствия между служащими из них взяточничества и других недостатков, свойственных лицам, из коих комплектуются полицейские места во внутренних губерниях империи» {312} . Правда, о главном требовании Столыпина к чиновникам на имперских окраинах — отстаивании интересов русской государственности и о том, насколько немцы соответствуют этому требованию, барон не проронил ни слова. Летом 1909 г., после ликвидации института временного генерал-губернаторства, учреждённого в связи с революционными событиями 1905–1907 гг., Меллер-Закомельский был введён в состав Государственного совета, пополнив представленный в нём корпус «незаменимых» и «корректных» немцев.

Младолатыш Кришьян Валдемар, будучи активным сторонником русификации Прибалтийского края и немало пострадавший от остзейцев за свою позицию, не счёл за труд подсчитать в 1865 г. процент немцев во властных структурах империи и подготовить на основе выявленных им фактов статью для «Московских ведомостей» Каткова под заглавием «Кто правит Россией: сами русские или немцы?». В статье приведены следующие данные: «Среди министров — 15% немцев, среди членов Государственного совета — 25%, среди сенаторов — 40%, генералов — 50%, губернаторов — 60%». «А поскольку губернаторы управляют Россией, — делает вывод Ваддемар, — то это и будет ответом на поставленный вопрос. Поскольку все императрицы — немки, естественно, что по их протекции немцы просачиваются в высшую администрацию» {313} . Катков, отнёсшийся недоверчиво к данным Валдемара, поручил своему секретарю перепроверить некоторые цифры. И эта проверка поразила его ещё больше: оказалось, что число сенаторов не 40%, как у Валдемара, а все 63%.

Впечатления от этой унизительной для русских информации нашли отражение в передовице «Московских ведомостей». В ней, в частности, говорилось: «Мы, русские, терпеливее китайцев, более 10 лет терпели во главе русской юстиции безмозглого немца, который не был способен пять слов правильно произнести, и ещё терпим другого немца на таком важном посту, как председателя юридического отделения Государственного совета. Разве не настало время нам стать на свои ноги» {314} .

Правда, вскоре граф Пален будет отправлен в отставку. Но, конечно, не только этот единичный случай имел в виду Катков, взявший на себя миссию «стража империи». Встать русским на свои ноги в том смысле, в каком этого хотел Катков, помешает Первая мировая война и её следствия: Февральская и Октябрьская революции.

Казалось бы, наличие в России многочисленной и преуспевающей немецкой диаспоры, значительный процент немцев в составе российской элиты, заслуги немцев перед царём и Российской империей и, наконец, российско-германские династические узы должны были благоприятствовать развитию позитивных российско-германских отношений и блокировать разрешение противоречий на путях войны. Однако всё было не так просто. Реальности германо-российских отношений были и сложнее, и драматичнее.

В период средневековья немцы, проживавшие в многочисленных княжествах на территории Священной Римской империи германской нации, смотрели на Россию и русских сквозь призму впечатлений Герберштейна, посла германского императора Сигизмунда. Свои наблюдения от двухразового посещения Москвы Герберштейн изложил в записках, в которых критически отозвался и об укладе жизни в России, и о деспотизме царя, и о покорности населения. Именно под неблагоприятным углом зрения, выбранным Герберштейном, немцы, в том числе и немецкие авторы, столетиями смотрели на Россию.

С вступлением России на европейскую политическую сцену актуализировался вопрос о будущей роли и месте России в европейской истории. Первые попытки предвосхитить будущее России были предприняты немецкими просветителями XVIII в. Готфридом Лейбницем и Иоганном Готфридом Гердером [88]. Они заложили основы русофильской традиции в политической мысли Германии, которые впоследствии были развиты в трудах консервативных историков и политиков. Лейбниц и Гердер имели о России, конечно, поверхностные представления и смотрели на неё с позиций своих философско-исторических концепций, в которых важное место уделялось деятельности просвещённых правителей. По их мнению, монархи в союзе с философами путём политико-гуманистического и религиозного воспитания народов могли построить новый мир, который вобрал бы в себя всё полезное и лучшее, чем располагает Европа, но был бы избавлен от пороков, порождаемых кризисными явлениями в старых европейских государствах. На начавшую европеизироваться Россию смотрели как на «чистую доску» (tabula rasa), как на наиболее подходящее поле для реализации своих философских концепций. В государях ранга Петра I и Екатерины II они видели властителей, которые способны вывести свой народ к «новому Эдему» из «мрака скифских степей».