Любовь Воробьёва - Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г.

При такой расстановке сил главная антисоветская вылазка представителей национальной буржуазии, конечно, не могла не закончиться неудачей. Дело в том, что лидеры эстонской буржуазии К. Пяте, Я. Тыниссон, Ю. Вильмс предприняли попытку политически реанимировать и использовать в борьбе за власть прежний Губернский земский совет, распущенный 12 ноября 1917 г. Исполнительным комитетом Советов Эстонии. 15 ноября депутаты Губернского земского совета от буржуазных и мелкобуржуазных партий явочным порядком собрались на заседание. Они заявили, что не признают Советской власти, и провозгласили Губернский земский совет единственным носителем верховной власти в Эстонии. Мощная демонстрация ревельских рабочих под большевистскими лозунгами, состоявшаяся в ответ на эти действия буржуазии, показала, кто контролирует ситуацию в Эстонии. Рабочие с красными знамёнами и революционными песнями направились на Вышгород и разогнали Губернский земский совет. Исполнительный комитет Советов Эстонии своим постановлением 19 ноября ликвидировал все органы Губернского земского совета. В течение трёх месяцев был положен конец деятельности уездных земских советов, уездных управ и городских дум как органов власти буржуазии.

Социалистические преобразования в Эстонии, осуществлявшиеся в первые три с половиной месяца с момента установления Советской власти (национализация банков, рабочий контроль на фабриках и заводах, национализация промышленных предприятий, конфискация помещичьих имений и национализация всей земли, роспуск вооружённых организаций буржуазии и организация народной милиции, ядро которой составляла рабочая Красная гвардия, и т.д.), отвечали интересам рабочего класса и сельского пролетариата. Вместе с тем при перестройке аграрных отношений эстонская организация РСДРП(б) не проявила достаточной гибкости. Исходя из соображений экономической эффективности и в твёрдой уверенности в скорой победе социалистической революции в Западной Европе, она сделала основной упор на организацию крупных социалистических хозяйств. При этом не была учтена политическая сторона проблемы, несмотря на то, что на неё указывал Ленин при принятии Декрета о земле на II Съезде Советов: «…успокоить и удовлетворить огромные массы крестьянской бедноты» {338} . Немедленное наделение безземельных и малоземельных крестьян землёй, полученной в результате национализации 2,4 млн. гектаров помещичьих имений, самым убедительным образом показало бы им значение победы революции и превратило бы их в её активных защитников. Но это сделано не было. Напротив, стремление крестьянина получить надел иногда даже расценивалось как результат подстрекательства реакционных сил. Кроме того, большевики Эстонии не сказали достаточно ясно и определённо, что при переходе к общественной системе ведения хозяйства бедняцкие и середняцкие хозяйства останутся неприкосновенными. Такая политика подрывала поддержку советской власти со стороны крестьянства и вскоре сказалась в годы Гражданской войны, причём довольно сильно. Одновременно перегибы в аграрной политике эстонских большевиков играли на руку буржуазно-националистическим и мелкобуржуазным партиям, которые выступали с обещаниями провести через Учредительное собрание закон о разделе помещичьих земель. Например, трудовики требовали раздачи крестьянам национализированных крупных земельных владений «в вечную аренду в границах трудовой нормы», т.е. сколько может обработать одна семья. За отчуждение помещичьих земель согласно трудовой норме выступали и эсеры.

Однако решающим фактором укрепления в долгосрочной перспективе позиций эстонской буржуазии в стране стала немецкая оккупация Эстонии, которая продолжалась около девяти месяцев. Если Брестский мир дал передышку Советской России, которую она использовала для создания Красной Армии, то в областях, отошедших по Брестскому миру к Германии, этот период дал передышку национальной буржуазии и открыл для неё новые шансы в борьбе за своё господство в Эстонии.

Принятием Декрета о мире в октябре 1917 г. большевики вывели Россию из империалистической войны незадолго до победы Антанты, но одновременно ввергли её в пучину многолетней иностранной интервенции и Гражданской войны. Державы Антанты проигнорировали предложения Ленина всем воюющим сторонам начать переговоры о мире. На них откликнулись только Германия и Австро-Венгрия, выставившие жёсткие условия. Мира без аннексий и контрибуций не получалось. В соответствии с ультимативными требованиями германской и австро-венгерской сторон государственная граница между договаривающимися странами должна была проходить по линии фронта. Поскольку Эстония по состоянию на начало переговоров (3 декабря 1917) г.) не была оккупирована немецкой армией, она могла остаться в составе Советской России. На это обращал внимание Ленин, обосновывая необходимость заключения мира на немецких условиях. На заседании ЦК 24 января 1918 г. он, в частности, сказал, что, подписывая мир, «мы сохраняем социалистическую Эстляндскую республику и даём возможность окрепнуть нашим завоеваниям … Если немцы начнут наступать, то мы будем вынуждены подписать всякий мир, а тогда, конечно, он будет худшим» {339} . Однако Троцкий, будучи председателем советской делегации в Брест-Литовске и мысливший масштабами мировой революции, пренебрёг перспективой сохранения Эстонии в геополитическом и идеологическом притяжении Советской России. Его заявление, что советское правительство мира не подпишет, но войну прекратит и армию демобилизует, позволило командованию немецкой армии нарушить условия перемирия и начать 18 февраля 1918 г. наступление по всему фронту от Чёрного до Балтийского моря.

В Эстонии немцев ждали. Эстонская буржуазия, потеряв надежды на восстановление прежнего порядка в России с опорой на внутренние силы, стала делать ставку на силы внешние, с тем чтобы с их помощью отторгнуть Эстонию от большевистской России и восстановить в ней прежние отношения собственности.

Инструментом борьбы за власть был выбран лозунг независимости. Этот лозунг эстонские этнополитические элиты начали выдвигать только после победы Октябрьской революции 1917 г., и в особенности после установления советской власти в Эстонии. С помощью лозунга независимости эстонская этнократия стремилась легитимировать вмешательство иностранных государств во внутренние дела России. Всякая политическая и нравственная щепетильность была отброшена в сторону. Преобладали холодный расчёт, цинизм, обман собственного народа. При этом эстонская этнократическая верхушка побежала сразу за двумя зайцами: поспешила установить связи с представителями обоих воюющих лагерей — странами Антанты и Германией.