Любовь Воробьёва - Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г.

Существует предание, будто Баторий хотел заменить телесные наказания крестьян штрафами, а крестьяне, жившие в страшной нищете, выступили против денежных взысканий. В другой же версии само дворянство уверило польского короля, что крестьяне так привыкли к палкам, что не соглашаются на замену их штрафами. Говорят, что король, услышав об этом, будто бы воскликнул: «Phryges non nisi plagis emendatur!» (Рабы-фригийцы только побоями исправляются.) О благих намерениях польских властей может свидетельствовать имеющееся известие о том, что в 1597 г. король Сигизмунд III запретил арендаторам казённых имений облагать крестьян новыми произвольными поборами. Однако дальше разговоров дело не пошло. Не в правилах польского правительства было заботиться о хлопах, да у него и не было времени, чтобы заняться реформами. В 1600 г. началась война со Швецией, затянувшаяся почти на тридцать лет. Борьба шла с переменным успехом. Города, сёла и местечки переходили из рук в руки, довершая разорение крестьянства, у которого отбирали последнее. В этих условиях катастрофой для эстонцев и латышей стали тяжёлый неурожай 1601–1602 гг. и последовавший за ним мор.

В результате продолжительных войн со Швецией (1600–1611, 1617–1629 гг.) польский король Сигизмунд III был вынужден в сентябре 1629 г. по Альтмаркскому трактату уступить Лифляндию. В 1660 г. в Оливе был заключён окончательный мир. По нему Польша навсегда отказалась от Лифляндии, оставив за собой только её южную часть, так называемую польскую Лифляндию, которой она владела с 1557 г.

В 1629 г. под суверенитетом Швеции Лифляндия снова соединилась с Эстляндией. В придачу шведы получили разорённое сельское хозяйство и много обезлюдевших мест. Пустовали не только крестьянские дворы, но и целые деревни, жители которых превратились в беженцев. Если в первой половине XVI в. численность сельского населения эстонской части Ливонии оценивалась в 250–280 тыс. человек, то к 20-м годам XVII века она упала до 60–70 тыс.

При шведах завоёванная территория была разделена на три части. Каждая из них была на положении особой провинции и имела известную автономию. Северная Эстония и остров Хийумаа, первыми подпавшие под власть Швеции, образовывали Эстляндскую губернию. Она делилась на уезды: Харью, Виру, Ярва и Ляэне. Южная Эстония и территория бывшей Ливонии до реки Западная Двина составляли Лифляндское генерал-губернаторство. Эстонская часть Лифляндии делилась на Тартуский и Пярнуский уезды. Острова Сааремаа и Муху представляли особую административную единицу. Уезды, в свою очередь, делились на приходы (кихельконды), а те — на мызные участки.

С наступлением продолжительного периода мирного времени численность местного населения стала быстро расти. Беженцы возвращались в родные места или оседали в новых районах. Поскольку новопришельцев шведские власти на три года освобождали от повинностей, то в заселении свободных земель участвовали не только эстонцы, но и довольно значительное число русских, латышей, финнов, шведов. Они селились среди эстонцев разрозненными группами или одиночно и с течением времени эстонизировались, влияя на процесс этнического формирования эстонского народа.

Шведы оставили частные поместья в руках их владельцев, главным образом немецких дворян. В 1640-х гг. оформился так называемый прибалтийский (остзейский) особый порядок: привилегии местного рыцарства, сословные органы помещиков, широкое право наследования поместий и т.д. Сами немцы называли остзейский порядок государством в государстве.

Епископские и орденские земли получили статус государственных. Со временем шведский король стал раздавать их в лен шведскому дворянству.

Основная ставка была сделана на производство зерна (ржи и ячменя), большая часть которого экспортировалась в Голландию. В условиях преимущественного развития зернового хозяйства за счёт других отраслей Эстляндия и Лифляндия получили название «хлебного амбара Швеции», хотя самим крестьянам хлеба (даже с мякиной) хватало далеко не всегда. Погоня властей и дворянства за прибылью требовала увеличения посевных площадей. Это происходило не только за счёт присоединения пустовавших крестьянских дворов, но и путём захвата крестьянской земли. В течение XVII века у крестьян было отнято почти такое же количество земель, что и в течение предыдущих 250 лет. Крестьян, согнанных со своих дворов, заставляли поднимать целину или переходить на маленькие участки (1/2 и менее гака). На этом фоне росло число имений. К концу XVII века оно достигло 1025 и на протяжении последующих столетий почти не изменилось. Наиболее крупными землевладельцами в Эстляндии и Лифляндии были шведские аристократы Э. Оксеншерна, М.Г. Делагарди и К. Тот.

При плохом удобрении почвы урожайность полей была низкой. Такой же низкой была и продуктивность скота. Тем не менее доходы помещиков от своих имений составляли в среднем 40–60% их общих доходов, в отдельных имениях — до 90%. Остальная часть поступала от крестьян в виде хлебной подати. После всех выплат (в виде продуктов сельского хозяйства и налогов) у крестьянина в лучшем случае оставалось 2/5 от всего урожая. При этом он должен был кормить работников, отбывавших барщину в имении, и содержать свой скот. При шведах крестьяне страдали также и от обременительной гужевой повинности, а также от возложения на Эстляндию и Лифляндию военных расходов (содержание армии, строительство укреплений).

В XVII веке продолжилось бегство крестьян от помещиков в поисках лучшей доли. Нередко они старались уйти как можно дальше. Особенно часто они подавались в Россию. Бегство крестьян особенно из восточных районов Эстонии в Россию принимало временами массовый характер. Свидетельством тому может быть заключённый в 1649 г. в Стокгольме договор, по которому Россия выплатила Швеции 190 тыс. рублей вознаграждения за сбежавших крестьян. Помещики боялись бегства крестьян в Россию не только потому, что это лишало поместья рабочей силы, но и потому, что иногда крестьяне возвращались обратно вооружёнными группами, чтобы отомстить помещикам, и вовлекали в свою борьбу других крестьян.

Время от времени недовольство крестьян своим положением перерастало в массовые волнения. Особенно угрожающий характер для властей они приняли во время русско-шведской войны 1656–1658 гг. [37]Для подавления крестьянских выступлений шведские власти использовали войска. Руководителей восставших казнили. Рядовых участников подвергали массовой порке и высылали на принудительные работы по сооружению укреплений, их избы разрушали. При шведах была введена такая форма наказания, как шпицрутены. Это был вид порки, при котором провинившихся прогоняли сквозь строй солдат, вооружённых палками.