Любовь Воробьёва - Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г.

С.В. Шаховской считал «необходимым в видах установления более тесной связи местного края с Россией поддерживать первую партию» {221} . К концу своего губернаторства ему придётся столкнуться и с третьей партией, которую он назовёт патриотической или партией эстонских сепаратистов.

В лице Александра III на царский трон взошёл действительно русский человек, пусть не по крови, но по своим взглядам, пристрастиям и поступкам. Его любимым поэтом был М.Ю. Лермонтов, любимым писателем — Ф.М. Достоевский, любимым композитором — П.И. Чайковский {222} . Александр III был внимательным читателем известного славянофила и издателя газеты «Русь» И.С. Аксакова. Считал его честным и правдивым человеком, а главное, настоящим русским, каких, как полагал император, к несчастью, мало. В отличие от своего отца Александра II, в котором ещё была жива унаследованная от Николая I традиция покровительственного отношения к «самобытному правопорядку» в Прибалтийском крае, Александр III не только признал правоту Ю.Ф. Самарина, отстаивавшего суверенные права Российского государства в остзейских губерниях, но и в своей политике на прибалтийском направлении во многом осуществил его программу.

Конечно, основой для пересмотра императором отношения России к своей прибалтийской окраине служили не только труды Самарина и его единомышленников из лагеря славянофилов. К периоду царствования Александра III был опубликован большой объём материалов по балтийской проблематике, позволявших не только проследить историю становления и упрочения особого остзейского порядка, но и выявить прежние ошибки и упущения верховной власти, создающие риски русским интересам в крае.

В первую очередь речь идёт о сборнике материалов и статей по истории Прибалтийского края (Прибалтийский сборник) в четырёх томах — богатом собрании важных исторических памятников и ценных исторических документов, снабжённых переводчиками обстоятельными примечаниями и дополнениями на основании русских источников. Это издание появилось в 1877–1880 гг., в период реформ Александра II в крае, когда в городах края вводилось русское городовое положение и обсуждались в законодательном порядке проекты земской и судебной реформ. Эти реформы были встречены в штыки так называемыми приверженцами «прибалтийской старины», отстаивавшими «заповедные права», «автономные своеобразности», какие-то особенные условия существования Прибалтийского края. Российская же общественность высоко оценила Сборник, поскольку понимала, что он может сослужить добрую службу русскому делу на прибалтийской окраине: Сборник давал основу для серьёзной исторической проверки прибалтийско-немецких претензий, без которой было немыслимо разрешить вопросы будущего и возникавших проблем с положением государственного языка и государственной религии в крае.

По сути, Александр III продолжил унификаторскую линию Екатерины Великой в Прибалтийском крае и снял наиболее принципиальные отклонения от неё, допущенные русскими монархами в период после екатерининского правления.

Однако то, что в XVIII в. и даже в первой половине XIX в. могло быть ещё осуществлено без особых проблем, встретило сильное информационно-психологическое сопротивление немецкого элемента в последние декады века девятнадцатого. Прибалтийское дворянство, привыкшее задействовать свои старые связи среди петербургского высокопоставленного чиновничества, теперь апеллировало к общественному мнению Европы и в особенности Германии, которая с победой над Францией в 1870 г. и после своего объединения становилась опасной для России. Именно с немецкой подачи на нравственный облик Царя-Миротворца легла тень «шовиниста», «русификатора» и «реакционера».

Такой пропагандистский натиск, конечно, был поддержан вестернизирующейся российской интеллигенцией, не простившей императору, что он, несмотря на ходатайства Льва Толстого и Виктора Гюго, не помиловал убийц своего отца, а затем якобы отошёл от либеральных реформ 1860–70-х гг. Впоследствии к негативным оценкам деятельности Александра III присоединится и зарождающаяся российская социал-демократия, которая для мобилизации национальных окраин на борьбу с самодержавием сделает ставку на миф о «России — тюрьме народов», а также на требование права наций на самоопределение.

Однако самым опасным для русских интересов в Прибалтике явится солидарность представителей эстонской интеллигенции, а через неё и простых эстонцев с немецкой интерпретацией политики Александра III. Дело в том, что за сорок лет, с 1840 по 1880 г., когда верховная власть попустительствовала антиправославным (а по сути, антигосударственным) акциям баронов и пасторов, в лютеранских школах в духе неприятия и дискредитации всего русского было воспитано не одно поколение эстонцев и латышей. То есть инородческий вал на балтийском берегу был превращен в потенциально враждебный вал для России. И в этом немалая «заслуга» богословского факультета Дерптского университета, во время обучения на котором будущие пасторы (немецкого и эстонского происхождения) получали подготовку политических агитаторов против России. Здесь же созревали семена прибалтийско-немецкого и эстонского сепаратизма.

Что же такого реакционного совершил Александр III? В своей книге «Александр III» современный русский историк А.Н. Боханов убедительно показывает, что Царь-Миротворец не перечеркнул реформы отца, а только скорректировал их, сообразуясь с возможностями общества их принять, не дискредитируя смысл нововведений и не нанося ущерба государственным интересам {223} . По оценкам великого русского учёного Д.И. Менделеева, при Александре III были осуществлены чрезвычайно важные социальные и экономические преобразования, способствовавшие адаптации российского общества к набиравшим силу капиталистическим отношениям; значительно укрепилось могущество России, достигнуты выдающиеся успехи в развитии отечественной науки и культуры. Д.И. Менделеев объясняет и причину успехов. «Люди, прожившие царствование Александра III, — подчёркивает русский учёный, — ясно сознавали, что тогда наступила известная степень сдержанной сосредоточенности и собирания сил, направленных к простой объединённой мирной внутренней деятельности…» {224} Важно обратить внимание и на ёмкую сравнительную характеристику времён царствования Александра II и Александра III, которую дал философ К.Н. Леонтьев. Он, в частности, отмечал: «Те, кто пережил лично времена Александра III, не могут себе представить резкой разницы его с эпохой Александра П. Это были как будто две различные страны. В эпоху Александра II весь прогресс, всё благо в представлении русского общества неразрывно соединялись с разрушением исторических основ страны. При Александре III вспыхнуло национальное чувство, которое указывало прогресс и благо в укреплении и развитии исторических основ. Остатки прежнего антинационального, европейского, какими оно себя считало, были ещё очень могущественны, но, казалось, шаг за шагом отступали перед новым, национальным» {225} .