Георгий Катюк - Исконно русская Европа. Откуда мы?

Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать.

Еще одним примером «нас возвышающего обмана» является история запорожского казачества. Естественно, в изложении национально ориентированных историков. В отличие от российской истории, в ней, конечно же, полно «славных» страниц, а ее персонажи наделены чертами «богатырей», если не «небожителей». Зачем искать рыцарей в Лондоне и Париже, если в Диком Поле их – хоть пруд пруди? Местное казачество – типичный образчик европейского «лыцарства» с присущими ему благородством, готовностью к самопожертвованию и прямо-таки патологической склонностью к защите христианских святынь.

Да и по происхождению они – не чета каким-то там угро-финским «москалям». Истинные арийцы, чуть ли не потомки самого Рамы. Вот и малиновый цвет их прапора ведет свое начало не от польского знамени, подаренного казакам Стефанам Баторием в XVI веке, а аж от цвета касты кшатриев «Ригведы» (!) [105].

А еще они сродни известным любителям мухоморов – суровым скандинавским берсеркам [106].

При этом не объясняется, чем так хороши эти берсерки с кшатриями, что надо гордиться родством именно с ними, а не с какими-нибудь нганасанами [107].

В предыдущем разделе я уже касался происхождения казаков в связи с язвительными высказываниями некоего Белинского по поводу тюркских корней великороссов. «Вот, дорогие великороссы, где ваши корни», – изрек этот «мудрец», видимо полагая, что «москальские» корни – не чета его «арийским». Хотелось бы посвятить этот раздел более развернутым доказательствам того, что не от большой учености это сказано.

Вообще говоря, деление народов на «хороших» и «плохих», «культурных» и «диких», «просвещенных» и «темных» – это та примета, по которой сразу можно отличить политическую «агитку» от научного исследования. История всегда дает исчерпывающие доказательства равенства наций. Таким образом, позиция эта ущербная и заведомо проигрышная.

Тем не менее, «белинские» продолжают вещать о «плохих» «москалях» и «хороших» запорожцах, пытаясь превратить свое прошлое в «лыцарский» роман. Но вот незадача: мировая история уже написана и в ней нет места для вновь сочиненных «славных» страниц. А есть как раз обратное – бесславная история казачества, как последнего осколка тюркского мира, или, если выразиться точнее, продукта деградации тюркского мира. И дают в ней там казакам не самые лестные характеристики. Вот, например, что писал о них некто Хюбнер в 1743 г.: «Они по сути дела являются собравшимся вместе вольным сбродом, состоящим из таких наций, сталкивающихся друг с другом в Причерноморье, как поляки, русские, турки, венгры и татары. Эта беглая сволочь имеет свое пребывание на маленьком острове, образовавшемся на реке Борисфен». И хотя со многим здесь согласиться нельзя, – нужда в казаках все-таки была, да и со «сволочью» перебор, – характеристика в принципе верна.

Как ни крути, а нельзя эти отнюдь не героические страницы просто взять и перевернуть. Они уже прошли «обкатку» в историографии. Хочешь, не хочешь, а надо приспосабливаться к реалиям. Значит, надо сделать бесславное прошлое славным. Вот тут-то «патриоты» и отрываются по полной. А поскольку, как я уже сказал, негодные поступки не вычеркнуть из истории, остается руководствоваться принципом, что уже сама принадлежность к мифическому «украинсьтву» является индульгенцией от всех грехов. Причем, она не только спишет все преступления, но и превратит их в подвиги.

Прав был А. Шопенгауэр, когда сказал: « Самая дешевая гордость – это гордость национальная. Она обнаруживает в зараженном ею субъекте недостаток индивидуальных качеств, которыми он мог бы гордиться».

Посмотрим же, какими такими «славными» делами отметились казаки в истории. Возьмем, к примеру, монголо-татарское нашествие, период, когда они проявились в истории под названием «бродники». Сразу надо отметить, что в данный период казаки – это вовсе не русские Киевской Руси. Более того, в конфликте русских с монголами, они выступили на стороне последних! Как известно, их воевода Плоскиня, предательским образом выманил русских князей из укрепления в битве на реке Калке (1223 г.) и выдал их татарам. При этом Плоскиня целовал крест и клятвенно заверял князей в том, что татары их не тронут. Это не помешало последним умертвить князей самым жестоким образом: они положили на них доски, уселись на них и стали праздновать победу.

Скептики скажут, что отождествление казаков с бродниками проблематично хотя бы по причине разницы в названиях. Однако Плоскиня целовал крест, значит, был христианином. Имя его, очевидно, славянское. Название «бродник» имеет прозрачную славянскую этимологию, совпадающую с приведенной выше характеристикой казаков Хюбнера: бродяги, сброд. Есть еще упоминание о том, что бродники носили высокие черные меховые шапки и кафтаны.

Все это – характеристика казаков.

Есть еще, правда, версия, в соответствии с которой бродники – это люди, обслуживающие броды, т. е. что-то вроде лодочников. Однако всерьез ее принять нельзя, так как трудно представить себе большой массив людей, поголовно промышляющих каким-то одним трудом, к тому же таким неквалифицированным. Да и само выражение «лодочники сражаются в войске татар» выглядит нелепо.

Данные выводы подтверждает и Е.П. Савельев: «О бродниках и их многочисленности в Донских степях неоднократно говорят как русские, так и иностранные летописцы. Рубруквис, посол Людовика Святого, французского короля, к Батыю, а также посол папы Плано Карпини, посетивший Батыя в 1246 г., говорят о многочисленных остатках славяно-русского и алано-ясского населения в придонских степях, живших свободно и исповедовавших христианскую веру. Духовенство их жило при дворе Батыя и свободно совершало богослужение в христианском войске…

…От смешения алан-ясов с русскими, говорит Рубруквис, образовался «народ особенный»; народ этот известен по русским летописям под именем «бродников». Некоторые историки полагают, что бродники образовались в хазарский период из дружин, назначение которых было охранять броды или переправы и сопровождать купеческие караваны. Другие производят «бродник» от бронник, носителей брони. Но ни то, ни другое неверно. Бродники, по русским летописям, были известны раньше нашествия монголов; они нередко шли в наемные дружины к русским князьям в борьбе их за уделы, а иногда вместе с половцами нападали на русские украины. В то время, как родственные им казахо-черкасские общины, отстаивая свою независимость от половцев, сгруппировались на нижней Кубани и на Днепре, бродники свободно разгуливали в придонских степях и по найму служили то тем, то другим владельцам, в сущности никому не подчиняясь и управляясь избранными из своей среды головами или воеводами (боеводами). Следовательно, под словом «бродники» русские летописцы разумели «свободных, вольных людей», «бродивших» в придонских степях и имевших, по словам Рубруквиса, главный прибой на Дону у Переволоки, там, где Дон сближается с Волгой» [108].