Георгий Катюк - Исконно русская Европа. Откуда мы?

Несторианство и было такой религией. В самом деле, учение о единосущности земной и божественной природы Христа (александрийская школа православия) было слишком противоречиво для того, чтобы быть воспринятым служилым людом, не искушенным в религиозной схоластике. Куда как понятней выглядело представление о земной природе Христа, о его лишь подобии Богу, но не единосущности с ним, представленное антиохийской школой. Бог в этом учении был один – всеблагой, всемогущий, вездесущий, тогда как сын Божий сотворен, а, следовательно, не вечен. Бог мог только пребывать в нем, как в храме. Земное начало в Христе только прибавляло ему симпатий «электората». Да и мать Христа в таком контексте также выглядела по-земному, превратившись из Богородицы в Христородицу.

В выборе казаками веры сыграло свою роль и другое обстоятельство. Ведь они были наемниками и служили «за гроши и сукна» кому угодно. А это предполагает как минимум индифферентность по отношению к религиозной ориентации «работодателей». Ревностный христианин в силу своих убеждений не мог бы, к примеру, служить в войске крымского хана или турецкого султана, убивая своих единоверцев. Но у казаков это встречается сплошь и рядом, а, значит, вопрос веры не стоял для них остро. Тем более это справедливо в отношении запорожцев. Для этих «защитников православия» война с христианами (поляками и московитами) в союзе с крымским ханом была делом обычным.

На этой почве у запорожцев даже возникали разногласия с пророссийски настроенными донскими казаками. Так, во время войны Хмельницкого с Польшей, крымский хан, его союзник, потребовал унять донцов, непрерывно совершающих набеги на крымские владения. Хмельницкий отправил на Дон послание с просьбой прекратить набеги, «иначе за нелюбовь отдадим вам нелюбовью». На что донцы ответили: «Неприлично христианину возставать на единоверцев своих в защиту басурман; не мешай нам истреблять старинных врагов наших. Мы всегда были с вами в братстве; но знай, что мы также умеем обходиться с неприятелями нашими, как и с друзьями».

Рис. 22. Знамя Богдана Хмельницкого.

Хмельницкий послал на Дон 5000 запорожцев во главе со своим сыном, Тимофеем. Остановившись на реке Миус они стали поджидать войско крымского хана. Однако хан по каким-то причинам не прислал войска, и казаки, простояв на Миусе две недели, возвратились на Днепр [115].

И это – еще одно из «славных» дел потомков кшатриев и берсерков.

Впрочем, слово «индифферентность» не совсем точно передает отношение казаков к иноверцам.

Не годится здесь и «веротерпимость», которой часто и не без оснований характеризуют несториан-монголов. «Универсализм» – вот наиболее подходящее определение. Несторианство было всеобъемлющей религией, для которой ни католичество, ни православие, ни ислам, не были абсолютно чужими. Посмотрите на знамя Богдана Хмельницкого (рис. 22). На нем рядом с христианским крестом красуются мусульманские звезды и полумесяц. Своеобразным было казацкое православие. А, кстати, разве можно после этого говорить, что религия «московитов» с элементами ислама была «нерусской»? Что же тогда считать «русской» религией? Католичество? Впрочем, понятно, что Голденков считает «русской» верой. Это, конечно же, униатство. Но это искусственное, навязанное католиками вероисповедание, не ближе к русской вере, чем буддизм.

Но как совместить выводы о несторианских предпочтениях казаков с фактами широкой распространенности в их среде старообрядчества? Нет ничего проще. Надо только представить, что старообрядчество – это и есть несторианство на определенной стадии своего развития, т. е. более древний вариант православия в отличие от никонианства и современного греческого православия. Не зря ведь староверы называют свою религию «древлеправославной верой» или «древлим благочестием».

Есть немало черт, сближающих староверие с несторианством. Это, в первую очередь, двоеперстие, знак, характерный для обеих указанных религий. Двоеперстием фиксируются две природы Христа, тогда как троеперстие, вошедшее в обиход в Византии с XIII века, а в Московском государстве – с XVII, является отображением Троицы.

Казалось бы, разница невелика, если вообще есть. Ведь как Троица, так в определенном смысле и дифизитство (фиксация двух природ Христа), признаются и несторианством, и современным православием. Однако последнее практически свело на нет фиксацию двух природ Христа, характерную лишь для православия времен борьбы с монофизитством. Сближает его с дифизитством лишь неприятие «филиокве», тезиса, полностью уравнивающего Христа с Богом. Лейтмотивом же несторианства является именно подчеркивание двух природ Христа, зафиксированное в двоеперстии.

О несторианских мотивах в религии казаков свидетельствует, например, то, что вместо «спасибо», т. е. «спаси Бог», казаки говорили «спаси Христос». Это то же самое, что называть Богородицу Христородицей, подобно несторианам.

Несторианским по сути было и отношение староверов к роли клира в религиозной жизни. Предполагалось, что миряне не должны быть пассивными созерцателями религиозных действ, например, литургий, а напротив, должны принимать в них активное участие. Пропагандировалась выборность священников, применялась практика исповеди Богу напрямую, т. е. без посредства духовного лица. Все это идеи несторианства, нашедшие наиболее яркое воплощение в доктрине староверов-беспоповцев, в связи с гонениями на старообрядчество решивших вообще отказаться от института священников.

Будучи в подавляющей своей части староверами, казаки придерживались подобных же принципов. «Всеми церковными делами на Дону ведал Войсковой Круг, – указывает Е.П. Савельев, – и никаких епископов, как начальствующих лиц, не признавал» [116].

А вот что пишет Е.П. Савельев о казачьем обряде брака: «Усвоив себе главные догмы Христова учения, как они были установлены первыми вселенскими соборами, казачество, будучи оторванным от всего христианского мира и при этом считавшее себя выше и сильней других наций (это явление наблюдается во всех военных орденах), во всей остальной духовной жизни осталось верным своим старым заветам. Это характерно сказалось во взглядах казачества на некоторые церковные обрядности и особенно на таинство брака. Брак на Дону в XVI и XVII вв. и даже в первой половине XVIII в. не считался таинством, а гражданским союзом супругов, одобренным местной казачьей общиной, станичным сбором. Венчание в церкви или часовне было не обязательным, хотя многие из этих союзов, после одобрения общины, скреплялись церковным благословением. Развод производился так же просто, как и заключение брака: муж выводил жену на майдан и публично заявлял сбору, что «жена ему не люба» и только. Женились 4, 5 и более раз и даже от живых жен. Несмотря на указы Петра I и его преемников, а также настоятельства воронежского епископа о воспрещении этого «противнаго» явления, Донское казачество продолжало следовать в отношении брака своим старым древнегетским обычаям, как это раньше делали их сородичи, гетское казачество новгородских областей. Даже строгая грамота императрицы Елизаветы, данная 30 сентября 1745 г. на имя войскового атамана Ефремова и всего Войска Донского не вмешиваться в церковные дела и не допускать среди казачества этого «противнаго святым правилам» явления, как жениться от живых жен и четвертыми браками, не помогла делу, и казачество продолжало твердо держаться за свои старые устои. Такое мировоззрение на первый взгляд покажется еретическим, как продукт язычества и глубокого религиозного невежества, но не нужно забывать, что христианство возвысило этот гражданский союз на степень таинства не сразу, а в течение веков, и идея этого таинства получила неодинаковое развитие на Востоке и на Западе; в протестанстве же брак вовсе сведен на степень гражданского акта. Гражданский брак допущен законами Англии, Франции, Австрии, С. Америки и др. стран. Освящение этого гражданского акта церковным благословением предоставлено совести верующих и юридического значения в области гражданского права не имеет, как не имело оно и на Дону. Брак, одобренный станичным сбором, считался законным. Церковное благословение заключенного с согласия общины брачного союза есть явление не новое, а чрезвычайно древнее, встречающееся еще в первых веках христианства. В силу этих-то причин казачество, как оторванное на многие века от просветительных центров христианства, и удерживало свои древние обычаи, правда, не все, но в значительной своей массе, до конца XVIII в [117].