Даниил Мельников - Империя смерти

И дело отнюдь не в том, истязал ли Мюллер свои жертвы самолично или, как Гиммлер, передавал истязуемых садистам-подчиненным, а в том, что немногословный бюрократ Мюллер вызывал самый большой страх в Германии.

Гиммлер, Гейдрих и все остальные главари «третьего рейха» были нацистами «первого призыва». И проживи Гитлер подольше, он, вероятно, избавился бы от прежних сообщников. На их место пришли бы палачи-чиновники, палачи-роботы типа Бормана и Мюллера. Система государственного терроризма тяготеет к анонимности, обезличенности.

СД и вообще весь аппарат насилия в фашистской Германии лихорадочно готовился к «большой войне», задуманной Гитлером и наиболее реакционной частью немецкой верхушки. Для этого требовалось не только активизировать деятельность «пятой колонны», разведки и контрразведки, но и соответствующим образом «обработать» тыл, привить немецкому обывателю, во-первых, чувство превосходства, во-вторых, чувство страха и ненависти по отношению ко всем другим народам.

В плане этой внутриполитической программы молодчики Гитлера провели две крупнейшие провокации — погром 1938 г., так называемую «хрустальную ночь» [79] «Хрустальной» ее назвали потому, что улицы Берлина и других городов были буквально устланы ковром из осколков разбитых витрин еврейских магазинов и лавчонок. , и «покушение» на самого фюрера — идола немецких мещан.

Непосредственным организатором погрома считается Геббельс. Более того, он, видимо, даже как следует не согласовал свои действия с другими фюрерами рейха. Для Геббельса это был желанный повод привести в действие весь его пропагандистский аппарат, чтобы отвлечь внимание немецкой и мировой общественности от военных приготовлений, которые в конечном счете (всего через год!) привели к мировой войне, и подготовить общественность к предстоявшим диким расправам с народами стран, избранных в качестве первых жертв гитлеровской агрессии — в первую очередь с населением Польши, одного из тех государств, которые по нацистским представлениям были населены людьми «низшей расы», подлежавшей истреблению.

Именно в этом контексте можно понять размах антисемитских погромов в рейхе, вспыхнувших в ночь на 9 декабря 1938 г.

Погрому предшествовала акция, которая большинством исследователей гитлеризма справедливо воспринимается как состряпанная нацистская провокация. Речь идет о покушении на третьего секретаря посольства в Париже барона Эрнста фон Рата. Оно было совершено неким Гриншпаном, евреем по национальности, 7 ноября якобы в отместку за расправу гитлеровцев с его семьей в Германии. Гриншпан (ему в то время исполнилось 17 лет) подъехал на машине к зданию немецкого посольства и тремя выстрелами смертельно ранил немецкого дипломата. Покушавшийся был арестован и предан суду. Однако процесс тянулся очень долго, а после оккупации Франции гитлеровским вермахтом Гриншпан был выдан оккупантам. Но в Германии дело замяли. Во всяком случае, приговор Гриншпану не был вынесен. Загадочными кажутся и другие обстоятельства этой истории. Выяснилось, что Гриншпан был психопатом, который не смог даже окончить школу. Он бродяжничал в Париже и в Брюсселе, а потом полиция выслала его из обоих этих городов. Вполне вероятно, что на Гриншпана обратило внимание гестапо и избрало исполнителем затеянной провокации. Кстати, Рат — дипломат, застреленный в Париже, — был известен своими антинацистскими настроениями и находился под негласным надзором гестапо. Гиммлер и К°, по всей вероятности, рассчитывали одним ударом убить двух зайцев — убрать с помощью Гриншпана неугодного дипломата и одновременно (по испытанному образцу с Ван дер Люббе) создать повод для кровавого побоища, изобразив погром как «стихийную реакцию простых немцев» на убийство «неарийцем» представителя «высшей расы».

Такова была закулисная предыстория «хрустальной ночи».

В своих мемуарах Шелленберг пытается снять вину за сию варварскую акцию с самого себя и с руководства СС. «Гиммлер и Гейдрих, — заявляет он, — насколько я знаю, не были информированы о затее Геббельса». И это пишется после Нюрнбергского процесса, на котором был обнародован документ, свидетельствующий о том, что именно гестапо готовило погром, во всяком случае его «техническую сторону». В Нюрнберге был зачитан письменный приказ Гейдриха, в котором говорилось, что полиция должна лишь обеспечить соблюдение инструкций (то есть не мешать шайкам громил бесчинствовать. — Авт. ) «во всех землях должно быть арестовано столько евреев, а в особенности богатых, сколько может быть размещено в имеющихся в наличии тюрьмах. В настоящее время должны быть арестованы только здоровые и не слишком старые мужчины. После их ареста следует связаться немедленно с соответствующими концентрационными лагерями для того, чтобы как можно скорее направить их в эти лагеря».

Как говорится, комментарии излишни.

По версии Шелленберга, материальный ущерб, нанесенный погромом, исчислялся в миллиард марок. «В частности, были сожжены три тысячи пятьсот автомашин, принадлежавшие еврейским владельцам. Часть их имущества была украдена функционерами нацистской партии» [80] Как явствует из материалов Нюрнбергского процесса, в «хрустальную ночь» нажился и слывший среди нацистов «либералом» фон Нейрат, и «идеолог» НСДАП Розенберг, которые заняли роскошные виллы, принадлежавшие ранее «неарийцам». .

Западногерманский исследователь Хёне в свою очередь приводит данные, почерпнутые из нацистских архивов. По его сведениям, в «хрустальную ночь» было разрушено 815 магазинов, повреждено 29 крупных универмагов, разгромлен 171 дом, разграблены и ликвидированы 27 синагог, при этом было убито 36 человек и 186 тяжело ранены.

Между Геббельсом, с одной стороны, и Гиммлером и Герингом — с другой, возникла перепалка: министр пропаганды якобы превысил свои полномочия и вмешался не в свои дела. Геринг, как уполномоченный по выполнению «четырехлетнего плана», претендовал на то, чтобы любые конфискации имущества или изъятия ценностей утверждались его ведомством, а Гиммлер ссылался на то, что руководить подобного рода операциями, затрагивающими «безопасность рейха», — прерогатива одной лишь тайной полиции.

В конце концов Геббельс, Гиммлер и Геринг сошлись на том, что их три ведомства разделили «славу» организаторов погрома. Вместе с тем дальнейшие действия по отношению к «неарийцам» должны были предприниматься лишь при согласовании с Герингом. Как мы увидим далее, он стал главным вдохновителем «окончательного решения», то есть полного уничтожения «неарийцев».

Так или иначе, погром 9–10 ноября 1938 г. следует воспринимать как одно из важных звеньев в общей программе подготовки войны: он должен был, так сказать, идеологически обосновать действия нацистских вооруженных сил и карательных органов.