Андрей Михайлов - От Франсуа Вийона до Марселя Пруста. Страницы истории французской литературы Нового времени (XVI-XIX века). Том I

На первой странице предисловия Дора писал о том, что так и осталось неясным, подлинны ли «Португальские письма». Действительно, споры о природе книги имеют длинную историю и, по существу, продолжаются и в наши дни.

Сразу же по выходе «Португальских писем» из печати вместе с их растущей популярностью стали возникать сомнения и споры. Они развертываются не одно столетие. По сути дела, эти споры сводятся к кардинальному вопросу о том, что существеннее – мастерство или вдохновение. Либо необычайная любовь одухотворила монахиню Мариану на создание литературного шедевра, либо большое мастерство наполнило подлинным жизненным теплом творение человеческого ума.

Кельнская контрафакция имела уже новое название: «Любовные письма португальской монахини, адресованные шевалье де Ш., французскому офицеру в Португалии». В этом же издании было уточнено: «Имя того, кому эти письма были написаны, – господин шевалье де Шамильи, а имя того, кто их перевел, – Кюйерак» [467]. Ноэль Бутон, граф де Сен-Леже, маркиз де Шамильи был человеком известным (правда, он никогда не носил титула шевалье). Он родился в знатной семье (1636), всю жизнь провел на поле брани и умер маршалом Франции в весьма преклонных годах (1715). Сен-Симон оставил его портрет, заметив, что «видя и слушая его, никогда нельзя было себе представить, что он мог внушить столь беспредельную любовь, которой пронизаны знаменитые “Португальские письма”, ни что он написал ответы этой монахине» [468]. В одной довольно курьезной книжке, вышедшей в Париже в 1672 г. [469], рассказывалось, как некий аббат Шавиньи бросил в море оригиналы этих нечестивых писем, осквернивших стены монастыря, и как все попытки шевалье де Шамильи спасти эту драгоценную для него реликвию оказались тщетными. Что касается переводчика Кюйерака – то это был, без всякого сомнения, Габриэль де Лавернь де Гийераг, дипломат и острослов, приятель Расина и Буало.

Указания на Шамильи кочевали из издания в издание, хотя уже в год появления «Писем» высказывались сомнения в их подлинности. Третьестепенный литератор Габриэль Гере в своих «Прогулках в Сен-Клу» (1669) назвал «Письма» «ловкой махинацией находчивого издателя» [470], но заметил, что главное в книге – ее литературные достоинства, а не вопрос о ее подлинности или поддельности. Впрочем, сомнения Гере выглядели довольно одинокими на фоне общего признания; Шамильи, который ничего не опровергал, прочно утвердился как адресат «Писем» (да у него, возможно, и действительно была какая-нибудь любовная авантюра в Португалии). Имя же автора никто и не старался узнать. Итак, более 140 лет был известен адресат – Шамильи – и почти вероятный переводчик – Гийераг. Правда, в качестве переводчика выдвигались иногда и иные кандидатуры, например уже упоминавшийся нами Сюблиньи [471], обычно тонко чувствовавший литературную конъюнктуру. Однако стиль его собственных сочинений, ходульный и плоский, разительным образом отличается от стиля «Писем».

До начала XIX в. почти никто не сомневался в подлинности писем и точка зрения Руссо в его «Письме к Даламберу о зрелищах» (1758) никем не разделялась. В 1810 г. известный эллинист Жан-Франсуа Буассонад (1774 – 1857) маленькой газетной заметкой возбудил новую волну интереса к «Португальским письмам» и открыл еще одну страницу в их изучении и истолковании. Буассонад писал: «Теперь все знают, что эти “Письма”, полные естественности и страсти, были написаны г-ну де Шамильи одной португальской монахиней и что переводчиком их был Гийераг или Сюблиньи. Но библиографы не открыли еще имени монахини. Я могу его назвать. На находящемся в моей библиотеке издании 1669 г. неизвестным мне почерком сделана следующая надпись: “Монахиня, написавшая эти письма, звалась Марианой Алькафорада, из монастыря в Бежа, между Эстремадурой и Андалузией. Офицер, которому написаны эти письма, был граф де Шамильи, тогда граф де Сен-Леже”» [472].

Заметка Буассонада сильно укрепила позиции сторонников подлинности «Писем». В 1824 г. книга была переведена на португальский и прочно вошла в число значительных памятников литературы Португалии. В 1876 г. португальский литературовед К. Бланко установил, что в XVII в. в монастыре св. Зачатия города Бежа действительно находилась некая Мария-Анна Алькофорадо. В 1890 г. Л. Кардейро обнаружил свидетельство о крещении Марианы (22 апреля 1640) и запись о ее кончине (28 июля 1723). Были уточнены и некоторые другие факты ее биографии – дата вступления в монастырь, имя сестры, которую Мариана воспитывала, и т. д.

К началу нашего века сложились по меньшей мере четыре точки зрения на природу «Португальских писем». Одни (например, Руссо) считали, что «Письма» были сочинены, причем сразу по-французски, и мужчиной. Другие полагали, что в основу книги легла реальная история связи Марианы и Шамильи, но она лишь дала кому-то из французских литераторов идею создать это произведение. Третьи безоговорочно верили в подлинность писем, но считали, что они были написаны по-французски (быть может, действительно Марианой, а возможно, и кем-нибудь другим) и адресованы либо Шамильи, либо кому-нибудь еще. Наконец, четвертые отстаивали первоначальную версию, т. е. версию Клода Барбена (среди сторонников этой точки зрения одним из самых пылких был немецкий поэт Райнер Мариа Рильке, напечатавший в 1913 г. свой перевод «Писем»).

В 1926 г. Ф. К. Грин [473]опроверг подлинность «Писем», указав на явные несоответствия между биографиями Марианы Алькофорадо и Шамильи и текстом книги. Он разыскал в рукописном отделе парижской Национальной библиотеки полный текст королевской привилегии, выданной 28 октября 1668 г. Клоду Барбену на печатание «книги Гийерага, озаглавленной “Валентинки, португальские письма, Эпиграммы и Мадригалы”». Таким образом, Гийераг оказывался автором, а не переводчиком «Писем». Однако находка Грина получила далеко не полное признание. Так, если португальский литературовед Г. Родригуэш [474]разделял точку зрения Грина, то французский писатель К. Авлин пришел к иному выводу: «Что касается меня, – писал он, – то я убежден: 1) что “Письма”, вне всякого сомнения, подлинны; они написаны женщиной, монахиней; 2) что они адресованы Шамильи; 3) что к тому же нет оснований сомневаться, что они написаны португальской монахиней, а содержащиеся в них приметы эпохи совершенно достоверны; 4) но что этой монахиней не могла быть Мариана Алькофорадо; имя ее остается неизвестным, надеюсь, что и останется таковым; 5) что переводчиком писем был Гийераг; что же касается “светской дамы”, то ею могла быть и г-жа Педегаш, и Сюблиньи, и любой другой связанный с Барбеном второстепенный писатель, какого угодно пола – это мне безразлично» [475].